Дикое сердце - Вирджиния Браун

— Я не знаю, что ты слышала, но уверен: большая часть этих рассказов — правда. За последние годы много чего произошло.

— Расскажи мне, — настойчиво попросила она, — и позволь самой судить. Я знаю, ты не мог желать многого из того, что произошло, не мог на самом деле стать причиной смерти невинных людей и своего собственного брата… — Голос изменил ей, когда она увидела ироничную жалость в глазах Рафаэля.

И все равно он все тот же молодой человек, которого она знала много лет назад, сказала себе Аманда, тот же беззаботный озорной мальчишка, с которым она дралась и играла в детстве. Может быть, где-то в глубине души он тоже чувствует это, но опасные времена заставляют его играть другую роль, просто чтобы выжить.

— Очень хорошо. Я понимаю, ты делаешь то, что кажется тебе правильным сейчас, Рафаэль. Но когда все изменится…

— Ты хочешь сказать, что, когда Хуарес придет к власти и мне больше не нужно будет сражаться, я снова стану твоим товарищем детских игр? — насмешливо, но уже чуть мягче поинтересовался он. — Ты живешь в нереальном мире, Аманда. Такого не случится. Мы никогда не сможем вернуться в прошлое, потому что оба выросли, pequeсa.

Вдруг воспоминание о том, как он обнимал и целовал ее, вспыхнуло в памяти Аманды, и она почувствовала, что краснеет. Целовать Эль Леона — одно, но целовать Рафаэля — это совсем другое дело! Она всегда думала о нем как о друге и товарище, но даже когда перед свадьбой ей захотелось, чтобы на месте Фелипе был Рафаэль, Аманда никогда не мечтала о близости.

Должно быть, ее мысли отразились в глазах или ее выдало учащенное дыхание, потому что Рафаэль насмешливо улыбнулся, вопросительно подняв бровь, а его янтарные глаза засветились весельем.

— Люди могут быть друзьями и любовниками, малышка, — насмешливо произнес он, и Аманда подумала, не издевается ли он над ней снова. Вся прошедшая ночь явилась тяжелым испытанием для нее, и Аманда, нахмурившись, стала тихонько отступать от него.

— Не поступайте так низко, Рафаэль Леон! И не приближайтесь ко мне!

Словно окаменев, Рафаэль окинул ее презрительным взглядом. Неужели она подумала, что он изнасилует ее? Возможно, Фелипе так и поступил? Раскаленная ярость обожгла его при мысли о Фелипе, обнимающем Аманду. Рафаэль не стал рассуждать, почему это так его разозлило, а обрушился на нее с жестокими словами:

— Так, значит, я на самом деле не изменился, Аманда?

Тогда почему ты боишься меня, chica? Рафаэль никогда бы не причинил тебе боль. Или ты боишься Эль Леона? Но это один и тот же человек… К тому же, что значит еще один мужчина для женщины, которая была замужем и стала вдовой…

Он схватил ее за запястье и рывком привлек к себе. Мгновенно его рот обрушился на ее губы, заглушая удивленный и испуганный вздох. Другая рука ласкала ее с оскорбительной фамильярностью. Ей вдруг стало необыкновенно хорошо, а комната завертелась с пугающей скоростью, превратившись в смутный вихрь черных теней и мерцающего света.

Когда он наконец отпустил ее, Аманда на дрожащих ногах отступила назад. Это произошло так быстро, что ее чувства все еще трепетали от пережитого. В какой-то безумный момент Аманда ответила, и она знала, что он тоже знает это, знает, что почувствовал эту едва различимую податливость ее рта под его губами и то, как ее тело прижалось к нему еще ближе. Это было унизительно, и за одно мимолетное мгновение она возненавидела его и тут же сказала об этом.

— Правда, chica? — с издевкой спросил он. — А разве не ты говорила, какой я замечательный?

На этот раз, когда она вновь попыталась его ударить, он поймал ее руку и сжал словно в тисках.

— Не пытайся сделать это снова, Аманда, а то я забуду, что ты молодая испуганная дурочка.

— А мне бы так хотелось забыть, что я вообще когда-то знала тебя! — задыхаясь, прошипела она, продолжая стоять неподвижно, дерзко глядя ему прямо в лицо, не желая отступать.

Когда он отпустил ее, она, не говоря ни слова, повернулась и ушла в свою, комнату, где тихо легла на кровать, не в силах даже разрыдаться из опасения, что он услышит и поймет, как сильно ее расстроил. Все-таки он не Рафаэль, а Эль Леон, терзаясь болью, размышляла она, и наивно надеяться, что после всех этих лет он может снова стать ее другом. Он прав. Она очень юная, очень испуганная и очень глупая. Теперь она чувствовала себя даже более одинокой, чем раньше. Все прошедшие дни она цеплялась за надежду, что младший брат Фелипе спасет ее от врага, а теперь знала, что он и был этим врагом.

В последующие дни Рафаэль старался проводить как можно больше времени вне дома, оставляя Аманду с Хуаной.

— Давай ей как можно больше поручений, чтобы у нее не оставалось времени на интриги, — цинично сказал он пожилой мексиканке, — и не спускай с нее глаз!

Он знал Аманду, знал, что теперь она еще сильнее будет стремиться убежать, и не винил ее за это. В ее положении он бы сделал то же самое, но в его планы не входило разыскивать беглянку снова.

В последние дни Рафаэль был по горло занят донесениями о французах, прочесывающих горы и уничтожающих целые деревни. Их небольшие отряды разыскивали хуаристов и всех, кто им помогает, а Эль Леон преследовал французов, которые жгли, грабили и насиловали; иногда им было достаточно одного только подозрения в симпатии к хуаристам.

В октябре Максимилиан подписал декрет, узаконивший убийства сторонников Хуареса. К несчастью, одним из первых результатов этого стал всплеск личной мести. Двое друзей Рафаэля, генералы республики Артеага и Салазар, попали в руки жестокого и мстительного Рауля Мендеса. Чтобы отомстить за убийство старого друга, Мендес расстрелял их, хотя они не имели отношения к бандитам. Такие действия только усилили ненависть к правительству.

Эль Леон насколько мог сосредоточил свое внимание на французах, но временами мысли об Аманде все же возникали вето голове. Жизнь движется по кругу, размышлял он как-то, возвращаясь в лагерь с небольшим отрядом. В прошедшие годы он часто думал об Аманде, и вот теперь она с ним, а он ведет себя так, будто ее вовсе не существует. Может быть, это потому, что он не может вынести осуждения в ее глазах, когда она смотрит на него; этот полный презрения взгляд, когда она смотрит как будто сквозь него.

Его жеребец оступился на камнях, рассыпанных по горной тропинке, и Рафаэль мгновенно очнулся от своих мыслей. Щурясь от солнечного света, он заметил впереди вспышку, такую быструю, что даже подумал, не почудилось ли… Однако годы партизанской войны научили его доверять своим инстинктам.

— Луис! Mira adelante![18]Ты это видел?

— Нет, Эль Леон, я ничего не видел, — ответил Луис и стал вглядываться в зеленые склоны впереди. Скалы покрывала густая трава, поблизости росло всего несколько деревьев, только кое-где тянулись непроходимые кустарники. — Что это было?

Качая головой, Рафаэль надвинул шляпу ниже на глаза.