Драгоценная - Татьяна Осинская

Комната для личных уединений оказалась оформлена с поистине тарским размахом: расписные стены, вдоль которых стояли кадки с вьющимися растениями, зеркало в массивной раме от пола до потолка, комод, небольшой шкаф, парочка кушеток и трельяж. Она оказалась настолько большая, что в ней легко отгородили ширмой два угла, в которых можно было уединиться с шедевром столичных мастеров — самоочищающимся горшком.

Пользуясь тем, что меня оставили одну, я принялась лихорадочно все обыскивать. Возможно, кто-то из женщин наводил здесь марафет и оставил какой-нибудь парфюм или румяна. Но Извечные боги были сегодня не на моей стороне. Улов по итогам осмотра будуара был небогат: черный и белый карандаши, пользованная расческа, бутылочка ароматной жидкости и… И, кажется, я придумала, что мне поможет — вазочка на трельяже была доверху наполнена плодами монгонго. Эти удивительные плоды представляли собой шарики диаметром чуть больше ногтя. Под твердой розовой шкуркой, больше похожей на скорлупу, скрывалась сочная сиреневая мякоть. На вкус она была горьковатой, поэтому есть их можно было только с голода. Однако очищенные плоды источали такой приятный, слегка сладковатый аромат, что их приноровились использовать для ароматизации небольших комнат, например таких, как эта. Но больше всего меня сейчас обрадовало то, что мякоть монгонго окрашивала кожу в сиреневый цвет, а значит, боевая раскраска наложницы будет незабываемой.

За время моего отсутствия мужчины вернулись в кабинет, туда меня и проводила служанка, ожидавшая под дверью. Сейчас я чувствовала себя увереннее, чем несколько минут назад, поэтому спокойно прошла внутрь под перекрестными взглядами двух пар глаз. Все, что от меня требовалось, — это красиво сыграть свою роль, хотя слово «красиво» в данном случае не очень уместно. Я тихонько усмехнулась, вспомнив свое отражение в зеркале: бледное после морского путешествия лицо и широко распахнутые глаза. Такого эффекта я добилась, закрасив веки сначала белым карандашом, потом черным наметив зрачки и новый контур глаз. По вискам и подбородку был нанесен узорчатый рисунок, а за щеки и нижнюю губу я запихнула нечищеные шарики монгонго. В самый ответственный момент — знакомство лицом к лицу с новым таром — мне придется прикрыть веки, и я не буду видеть, что происходит. Но на что только не пойдешь, спасая свое имя.

В кабинете ощущалось напряжение. Сквозь накинутую на лицо чадру окружающие предметы и люди казались нечеткими. Старший льер Сельтор вальяжно сидел в массивном хозяйском кресле, а младший напряженно расхаживал по кабинету. Учитывая, что вновь пристроиться за спиной у Лазара нельзя, я застыла у стены, не зная, как поступить.

— О! Наша милая наложница вернулась. А я уже хотел посылать спасательную шлюпку на поиски. — Тар Турмалинский хмыкнул, но при этом цепкий взгляд неприятно царапал.

— С каких это пор моя наложница стала «нашей»? — оторопело проговорил алхимик и протянул мне руку. — Армесана, проходи, не стой в дверях. Хочу представить тебя своему брату.

Я сделала несколько робких шагов и остановилась так, чтобы оказаться между братьями.

— Армесана, — произнес «хозяин», положив руки мне на плечи. — Это льер Ларион Сельтор, тар Турмалинский. Он владелец этих земель. Поэтому вправе лично знакомиться со всеми прибывающими на остров. — Лазар не сдержал вздоха. — Открой лицо, чтобы он убедился, что я не привел с собой шпиона.

«А может, не надо?» — чуть не вырвалось у меня. К счастью, орешки не дали открыть рот. Вечные звезды, как же страшно. Но оттягивать неприятности я не любила, поэтому, закрыв глаза, резко приподняла край ткани.

Тар Турмалинский, как раз решивший в этот момент отпить из бокала, закашлялся и, судя по звукам, вскочил с кресла, отряхивая разбрызганные капли.

— Я всегда подозревал, что алхимия плохо скажется не только на твоем характере, Лазар, но и на вкусах. Однако не предполагал, что этот момент наступит так скоро.

— Ларион, выражайся яснее. Я не понимаю твоих намеков. И если ты удовлетворен увиденным, позволь девушке откланяться. Морское путешествие слишком утомило ее.

— Оно и видно, — пробурчал чуть слышно тар.

Я не могла его видеть, так как глаза все еще приходилось держать закрытыми, но что-то в интонации заставило мысленно улыбнуться. Причем злорадно. Тем временем тар обратился к брату:

— Надеюсь, за время знакомства ты успел хорошо узнать свою наложницу?

— В каком смысле? — уже чуть ли не рычал обычно спокойный алхимик.

— Конечно же, в смысле этикета и воспитания. Видишь ли, в замке практически никого нет, кроме нас. И я хотел бы пригласить твою новую знакомую составить нам компанию за ужином. Ты же не против? Я слышал, наложницы весьма искусны в сервировке стола и… умеют скрасить досуг господина.

Вечные звезды, кажется, я действительно попала!

* * *

Трапезничать предстояло в тесном семейном кругу в одной из гостиных, примыкающей к апартаментам нового тара. Нам с Лазаром дали время на отдых и соответствующую приличиям смену платья. Извечные знают, как мне не хотелось туда идти, но подготовиться нужно было в любом случае. Поэтому я послушно проследовала за молчаливой служанкой в отведенные комнаты. Они находились в гостевом крыле замка. Поселять в тех покоях, с которыми я успела познакомиться во время прошлого визита, меня не стали. Может, это и хорошо — не знаю, как бы я восприняла место смерти Ориона Разящего.

Мой багаж уже принесли, однако в свете придуманного одним мастером Материй образа вряд ли мне сейчас подойдет что-то из любимых нарядов. Оставив эти мысли на потом, я приняла душ и прилегла отдохнуть. Нужно было собраться с мыслями.

Однако часа через два стало ясно, что ожидание и отсутствие занятия только нервировали сильнее, а повод отказаться от совместной трапезы так и не нашелся. Пришлось подняться с постели и заняться ревизией одежды. На мое счастье, в гардеробе нашлись наряды в стиле наложниц покойного тара. Взвесив все «за» и «против», я вновь надела два полупрозрачных платья, добившись таким образом достаточной плотности ткани, накинула на себя уже выстиранную чадру, которую доставила очередная служанка, и, глубоко вдохнув, отправилась на каторгу… Точнее — на ужин.

К счастью, тащить тяжелые подносы с едой — на что намекал тар Турмалинский — мне не пришлось. Слуги самостоятельно подняли на третий этаж все необходимое и, расставив на столе, удалились. А вот честь раскладывать порции по тарелкам досталась мне. И два взгляда — цепкий и настороженный — пристально следили за мной с разных сторон. Глаза я упорно не поднимала, стараясь оттянуть тот момент, когда мы окажемся за одним столом. Закончив с сервировкой, я покорно встала за плечом льера Лазара в надежде, что мужчины захотят поговорить наедине и отправят меня на кухню. Увы, надежда оказалась тщетной. Мне предложили присоединиться к ужину и даже пододвинули стул, пока я садилась. Есть хотелось ужасно, но под пристальным вниманием братьев кусок в горло не лез, вот я и гоняла по тарелке одинокую оливку.

Никогда не думала, что так обрадуюсь предложению сервировать стол к чаю. Подхватив поднос, я направилась в смежную комнату, где у камина стоял небольшой столик и несколько кресел. От непривычной работы руки подрагивали, а чашки то и дело звонко перестукивались. Когда я вернулась к большому столу, чтобы забрать воздушные пирожные, сахар и кое-какие мелочи, почувствовала отчетливый шлепок…