Два лика Ирэн - Полина Ром

Бельё дошила только к вечеру. Даже простыни успела подрубить, хоть уже и при свечке. И не только себе подрубила, но и служанке. Пусть и охала она, когда узнала, зачем госпожа шерстяное одеяло достала из приданого, и смотрела недоверчиво, но видно было, что приятно ей, аж глаза заблестели. Вряд ли прошлая Ирэн так заботилась о ней, если по одежде горничной судить.

Принесли ужин, слуги засуетились. После ужина горничная снова ушла, уже с бельём для кровати хозяйки. Санти столкнулась с Питером и накричала на него, хотя Ирэн и видела, что столкнулась она специально...

Вернулась Анги, позвала госпожу мыться. Вместе с ней достали из сундука чистую сорочку, платье нашли новое, из синей шерсти. Конечно, слежалось оно, кажется мятым. Надо повесить на ночь – авось расправится. Для Анги Ирэн тоже достала чистую сорочку. Комплекция у них почти одинаковая. И платье нашла из холстины крашеной. Не слишком красивое, коричневое, скучное. Зато – чистое. Прихватила с собой и расчёску – обязательно отмыть нужно!

В комнату еле-еле вместилась на свободное место огромная деревянная шайка, полная горячей воды. Теперь просто не развернуться тут. Ирэн пришлось за дверями ждать, пока Анги развешивала её платье новое, чтобы отвиселось. И объяснять пришлось, зачем одеяло новое в мешок нужно запихивать – Анги просто кинула его сверху на пододеяльник.

— Это не мешок, Анги, а пододеяльник. Чтобы одеяло не пачкалось. Его снять легко и постирать. А спать без белья – это скоро всё выкинуть нужно будет!

Камин не только грел, но и освещал небольшую комнатушку отлично, потому и раздеваться было не холодно. Ирен села в тёплую воду и аж застонала от удовольствия! Рядом стояли три ведра воды для ополаскивания. Анги принесла в ковшичке какое-то серое месиво, вроде раскисшего мыла. Мыло и оказалось. Волосы пришлось намазывать и полоскать дважды – такие грязные были! Потом Анги растерла её скрученным куском новой мешковины. Жёсткая штука, зато ощущение чистоты – бесценно! Напоследок окатила всю, с головы до ног, успевшим уже слегка остыть травяным отваром из кувшина:

— Это вам мадам Векс сама для вас заварила, велела сказать, что для волос полезно и запах хороший!

Запах, и правда, был приятный – что-то такое свежее, лимонно-мятное. Воды, конечно, набрызгали на вымытый пол. Ну да ничего, подтереть не долго.

Пришла горничная от мадам Векс – принесла ещё два ведра чистой горячей воды. Сказала, что это – для служанки. Хватит с неё и столько. Подтёрла пол, пообещала зайти попозже – убрать всё, и, прихватив пустые ведра, ушла.

Такое счастье было лежать на чистом белье, укрываться нормальным одеялом, а не шкурами! Ирэн с любопытством понаблюдала, как Анги, сняв свою пропотевшую холстину, лезет в ту воду, в которой она мылась. Неприятно, что уж там… Но мадам Векс больше не даст чистой воды. Да и саму Анги это ни капли не смущает – ей и в голову не пришло требовать чистой воды. Она искренне радовалась возможности помыться в тепле, у горящего камина. Ладно, не стоит лезть со своими порядками в чужой монастырь.

Чистая Анги в новой рубахе госпожи чувствовала себя несколько смущённой. Пришли горничные и начали выносить воду ведрами. Ох и долго провозились… Наконец, Ирэн уже даже носом клевать начала, протёрли пол насухо и выкатили из комнаты, поставив на ребро, эту шайку. Стало значительно просторнее. Ирэн размотала огромный кусок мягкого толстого полотна с головы. Волосы, конечно, ещё влажные. Но лучше разобрать их сейчас. Анги возилась долго, Ирэн уже совсем уснула, когда служанка доплела ей слабую косу.

Анги выкатила свою громыхающую деревянными колёсиками доску из-под кровати госпожи. С сомнением посмотрела на белую простынь, но послушно расстелила на чистом тюфяке со свежей соломой и чехол этот странный, госпожой сделанный, натянула на пушистое одеяло. Тёплое, поди-ка...

Кто знает, что у госпожи теперь в голове-то, с тех пор как шандарахнулась она – не узнать прямо! Раньше-то за все годы столько не дарила, сколько сейчас за неделю! Да и булку белую Анги последний раз ела аж на ту Пасху. А теперь она, госпожа-то, каждый обед кусок оставляет! Перед сном Анги тихонечко помолилась за то, чтобы госпожа и дальше осталась такая – шандарахнутая.

Утром Анги разбудила разоспавшуюся госпожу на утреннюю молитву. Ирэн с удовольствием оглядела комнату. Чистая узкая кровать. Слава богу – без пыльного балдахина. Оттого и спалось сегодня легко и сладко! В камине, что почти напротив кровати – уютно потрескивают дрова. Ширина у комнатки – всего метра три, а длина – чуть больше, метров пять, наверное. У узкого высокого окна, от которого тянуло прохладой – стол и два стула. А больше пока нет ничего. Даже платье её висит прямо на стене, за гвоздь зацепили. Ну, зато чисто и приятно. Анги помогла умыться-расчесаться, а потом, уже перед выходом, тихонечко шепнула:

— Вы, госпожа, ежели вдруг спросят, скажите, что вчера мы обе постились с вами. Так и скажите, мол, малым постом душу очищали.

Всё же Анги было жаль госпожу. Ежели и правду забыла, что соврать нужно, так святой отец на неё такую епитимью возложит, что всем тошно станет.

Всё было так же, как и вчера, кроме того, что по окончании проклятий в сторону грехов людских, отец Карпий принимал исповеди.

Завешанный расшитым полотнищем вход в особую комнатку был незаметен. Первым туда попал лорд и пробыл не так и долго, затем – леди, которая освободилась так же быстро, как и муж. Сантию отец Карпий продержал уже подольше.

Питер сочувствующе вздохнул, даже пожал госпоже локоть, и Ирэн отдёрнула шторку. Коридор крошечный. Даже не коридор, а предбанник, метр на метр. Дверь со стеклянным окошком в верхней части. Таких дверей Ирэн здесь ещё и не видела. Там, за стеклом, неровно отблёскивают языки огня на факеле, кажется, что комната горит. Исповедальня – маленькая, узкая, на скамейке отец Карпий раскинулся от стены до стены. Маленькие глазки, похожие на две изюмины в сыром тесте, уставились на неё.

— Как он ещё и не застревает-то здесь? — удивилась Ирэн.

А вот второго места для сидения не было. Зато на полу, у ног священника, лежала большая плоская подушка. Как-то вот само собой получилось – Ирэн встала на колени на эту самую подушку, перекрестилась, не так, как привыкла, а так, как здесь принято, и уставилась в пол. Приходилось ей и раньше исповедоваться. Ничего особенного. Расскажешь всё батюшке, он поворчит немного и отпустит, велев молиться. Здесь же она не успела даже рот открыть, как отец Карпий в нееёвцепился. Вопросы-вопросы-вопросы… И все такие… противные… с подковыркой!

— А не держишь ли ты, дева, гнева в душе на леди Беррит? Может, думаешь о ней худое?

— А не мучают ли тебя, раба божья, мысли окаянные о мужчинах и любви плотской? Сны не снятся ли странные и тревожные?

— А давно ли постилась ты, в угоду господу? Часто ли молитвой душу очищаешь?

Ирэн отвечала не торопясь, тщательно обдумывая каждое слово. И что гнева нет на леди, а только благодарность за заботы и попечение. Что о мужчинах не думает, об этом, мол, пусть папенька думает, как он решит, так и будет. А постилась она как раз вчера, малым постом, вместе со служанкой своей – душу очищали…