Смерть на заброшенной ферме - Энн Грэнджер

— Значит, вы понятия не имеете, кто она такая? — спросил Картер, разглядывая меловые линии на земле.

— Пока нет. Никто не обращался в полицию и не заявлял о пропаже девушки, которая совпадала бы с нашей по приметам. Сначала мне показалось, что она местная. От ближайшего городка далековато. С другой стороны, она была одета довольно дорого и явно на выход. Труп прикрыли женской розовой курткой — очевидно, убийца снял ее с жертвы и набросил сверху. Куртка, судя по всему, новая. В общем, у меня сложилось впечатление, что у нее здесь была с кем-то назначена встреча.

— С мужчиной? — Картер смерил ее пристальным взглядом. Джесс удивилась: в кабинете ей померещилось, что глаза у нового начальника светло-карие. Сейчас, на улице, оказалось, что они зеленые.

— Наверное, с мужчиной. А может, она собиралась с подружкой пойти по магазинам или в кино…

Они вышли во двор. Картер кивнул в сторону бывшего жилого дома:

— А там что?

— Не знаю, сэр, удалось ли им что-нибудь обнаружить. Сержант Мортон ничего не сказал насчет дома, правда, утром мы с ним мало общались — он почти сразу уехал в морг.

Картер хмыкнул:

— Что ж, позже проведем совещание. Ну а пока мы здесь, глупо не воспользоваться случаем… — Он развернулся и решительно зашагал к мрачному строению. Джесс, помявшись с секунду, последовала за ним.

Чем ближе они подходили, тем неприветливее казался Джесс бывший жилой дом Смитов. От парадной двери, когда-то выкрашенной в коричневый цвет, как и от двух окон первого этажа, отодрали доски. На тех местах, куда Илай Смит вколотил гвозди, чернели дыры. Окна второго этажа тоже оказались заколочены, но не так тщательно, как внизу.

Джесс оглядела связку ключей, найденную в столе у Мортона. К счастью, педантичный Фил снабдил каждый ярлычком: «Ферма „Сверчок“». Со второй попытки ей удалось подобрать нужный ключ. Дверь со скрипом открылась. Они вошли.

В ноздри Джесс сразу ударил тяжелый запах сырости, пыли и тлена. В Викторианскую эпоху такой всепоглощающий запах назвали бы «миазмами». Казалось, он липнет к коже, заражает волосы и одежду. Ей не удастся отделаться от запаха этого дома все утро, а может, и весь день. Скорее бы выбраться отсюда, а потом первым делом принять душ и переодеться. Но для этого придется ждать вечера.

Картер ничего не сказал, только закашлялся и прикрыл ладонью рот и нос.

Свет проникал в прихожую через распахнутую дверь. В прихожей царила гнетущая атмосфера, старые обои с коричневыми розами лишь усугубляли впечатление. Впрочем, такие обои, будь они даже новыми, не украсили бы обстановку. А теперь, свисая неопрятными лохмотьями с сырых стен, они напоминали кожу, облезшую после солнечного ожога. За обоями обнажилась штукатурка, вся в черных пятнах плесени.

Они заглянули в две маленькие комнатки по обе стороны от прихожей. В одной, выходящей во двор, окна оказались не заколоченными. Это была гостиная. Обивка старых диванов и кресел вытерлась, на полу лежал выцветший ковер со свежими пятнами грязи — ее оставили недавние незваные гости. Одно из кресел совсем просело, в нем образовалась дыра. Как будто кто-то рылся в набивке из конского волоса. Набивку вытащили, и она валялась вокруг, черная, блестящая, как кольца шпагата.

«Здесь, наверное, поселились крысы, — подумала Джесс, и ее передернуло. — Будем надеяться, они отсюда уже ушли!»

Покрытое густым слоем пыли зеркало над камином ничего не отражало. На каминной полке стояли две сплошь затянутые паутиной фарфоровые вазы — возможно, Эдвардианской эпохи. Между ними висели молчащие часы. Они напрасно ждали, пока кто-нибудь их заведет. Часы, как заметила Джесс, остановились в десять минут пятого — странное совпадение! Именно в десять минут пятого Селину Фоскотт едва не задел пронесшийся мимо «мерседес».

Вторая комнатка оказалась столовой. Вокруг квадратного дубового стола, покрытого вместо скатерти пылью, стояли четыре стула с высокими спинками. Еще два таких же стула притулились у стены, скорее всего, стол раскладной. В столовой обстановка того же периода, что и в гостиной, — начало двадцатого века, до Первой мировой войны. На стене две литографии, выцветшие и пожелтевшие. На ближней две женские фигуры, закутанные в материю, одна под вуалью. Они стоят на развилке дорог. Дама под вуалью указывает на правую дорогу. Вторая, очевидно более молодая, прижала руку к груди, а второй рукой тоже указывает на правую дорогу. Джесс посмотрела на надпись внизу.

— «Руфь и Наоми, — прочитала она вслух. — Куда ты пойдешь, туда и я».

Вторая литография, висящая чуть поодаль, тоже отображала библейский сюжет.

— Они не покупали ничего нового, — неожиданно сказал Картер. — Должно быть, здесь вели хозяйство еще их деды, а то и прадеды, а последними — их родители. Как зовут теперешнего владельца — Илай? Если бы все шло своим чередом, после родителей на ферме должны были хозяйствовать Илай с братом.

Да. Если бы все шло своим чередом. Если бы Натан Смит не положил всему конец…

Не говоря ни слова, Картер и Джесс вышли из столовой и проследовали в просторную кухню, расположенную в тыльной части дома. При кухне имелась еще маленькая, выложенная камнем прачечная, в которой стояли старинный гладильный каток — чтобы с таким управляться, требуется сила землекопа — и большой серый эмалированный цилиндр на толстых гнутых ножках.

— Паровой котел, — заметил Картер, снимая крышку и заглядывая внутрь. — Здесь кипятили белье. Ему лет шестьдесят, не меньше! Им и в голову не приходило купить стиральную машину.

Они вернулись в кухню. Тарелки на открытой полке давно заросли пылью. На крючках висели такие же пыльные кастрюли. К стене приколот пожелтевший календарь двадцатисемилетней давности. Тюлевые занавески сплошь затканы паутиной, хотя самих пауков давно нет. В углу две пары резиновых сапог, запачканные давно высохшей грязью, за дверью висит старый рваный дождевик.

— Надо же! — удивилась Джесс. — Выходит, после того, как двадцать семь лет назад здесь побывала полиция, Илай запер дом и уехал! Оставил все как было… Очень напоминает дом мисс Хэвишем в «Больших надеждах».

Картер встрепенулся:

— Вы читали Диккенса? Или только видели фильм?

— И то и другое, — обиделась Джесс. — Между прочим, у меня диплом по английскому языку и литературе!

— А я только фильм видел, — невозмутимо отвечал Картер. — Правда, я был ботаником.

Ботаником! Джесс едва удержалась, чтобы не полюбопытствовать, что привело в полицию знатока цветочков, пестиков-тычинок. Она знала по себе: в полицию люди приходят по самым разным причинам. У нее был свой путь, у Картера — свой. Чем бы еще он мог заниматься? Преподавать в школе? И все же для ботаника естественнее стать экспертом-криминалистом…

Картер тем временем внимательно осматривал пол и разглядывал поверхность соснового стола.

— Значит, вот где произошла трагедия? Ведь один из братьев отправил родителей в небытие именно в кухне…