Джокер и палач - Борис Иванов

Под самой крышей башни в небольшой комнатке почти без окон перед Шишелом предстала чуть ли не дюжина намертво запертых шкафов, молчаливо выстроившихся вдоль стен. Сэр Стрит безошибочно определил среди них нужный ему. Видимо, заветный. Поковырявшись с полминуты ключом в его замке, он торжественно произнес:

— Вот, смотри! — и распахнул створки.

Панель освещения под потолком вполне справлялась со своими обязанностями, и содержимое шкафа открылось Шишелу достаточно ясно. По крайней мере, настолько, чтобы уяснить себе, что ничего особенного он перед собой не видит. Оно так и должно было быть: как правило, большую часть времени предметы Магии выглядят самым заурядным хламом, который не всякому старьевщику еще может оказаться интересен.

Так что задаваться вопросом, какой из многочисленных предметов непонятного назначения, любовно размещенных хозяином на полках заветного шкафа, был той гордостью его собрания, которая предлагалась на обмен, Шишел и не думал. Его, честно говоря, вообще не интересовало, что там будет ему предложено. Чем бы это ни оказалось, он намерен был как можно скорее избавиться от этой чертовщинки любым из дозволенных законами Магии способов. Впрочем, нет... Один из этих способов, а именно: потерять хреновину вместе с жизнью в честном бою — был для Дмитрия не слишком привлекателен.

Из вежливости к хозяину он изобразил на физиономии живейший интерес к содержимому шкафа.

— Вот... — повторил уже менее уверенно сэр Стрит, приглядываясь к чему-то на четвертой снизу полке. — Видите эту вещь?

Он взял предмет, который имел в виду, и продемонстрировал гостю. Какая-то растерянность сквозила в его поведении.

— Симпатичная куклища, — признал Шишел, уставившись добродушным взором на отлитого из металла и непонятной керамики болвана ростом чуть ли не в полметра. Болван был не чем иным, как стилизованным и очень ядовитым изображением самого сэра Стрита.

И следовательно, в понимании Дмитрия, никак не мог относиться к предметам Магии. Поэтому гость не мог ничего путного добавить к уже высказанной им одобрительной оценке этого изделия.

— И кто ж вам такой шаржик изваял? — растерянно осведомился он.

— Кто, кто... Да никто! — с досадой отозвался преславный сэр. — Сам он изваялся! Еще позавчера эта штука была чем-то вроде кофемолки. А с неделю назад — креслом... Понимаешь, меняется она. То стоит, стоит себе и ничего ей не делается. А потом: раз! И стала уже чем-нибудь совершенно непохожим...

— Прямо на глазах? — удивился Шишел.

— Нет, — покачал головой Коннетабль. — Ни разу на моих глазах это не происходило. Всегда без свидетелей. Такая вот штука... Я ее у Фландерса выиграл... Он ее называл Джокер.

— У самого Фландерса? — поразился Шишел.

Один из самых мужественных первопроходцев Закрытого Мира Рафаэль Фландерс был для него чем-то вроде бога, живущего по нелепой прихоти среди людей. И то, что с этим божеством можно было сыгрануть партию в строжайше запрещенные магические кости, было для него вещью совершенно невообразимой.

— А что в этом удивительного? — пожал плечами сэр Стрит. — Мы же с ним вместе на Скимитаре чуть ли не целый год сидели. Вот и сошлись. А вот из-за этой штуки рассорились. Он очень жалеет, что проиграл мне ее. А в дар назад принимать отказывается. Вообще со мной дела иметь не хочет. Считает, что я коварно воспользовался его слабостью... Такие вот пироги...

Скимитара, названная так в честь старинной турецкой кривой сабли, была одной из самых загадочных планет системы Заразы. Планетой, почти пригодной для заселения, но — только почти. Основной особенностью ее, заставившей переселенцев из Старых Миров потратиться на организацию на этой планете постоянной базы, была Магия Предтеч. На Скимитаре энтузиасты, подобные Фландерсу, накопали огромное количество сохранившихся в целости и сохранности следов пребывания Предтеч. В том числе — и предметов Магии. А уж уговорить на денежное вливание Престол в лице принцессы Фесты, тронувшейся на перспективах, которые, по ее мнению, открывали такие артефакты, им не стоило большого труда.

— Ну и что эта штука может? — для проформы осведомился Шишел.

На самом деле он ни за какие коврижки не собирался прибегать в каком бы то ни было деле к помощи Магии.

— Если это кто и знает, — пожал плечами сэр Стрит, — так только сам Фландерс. Но он — молчит. Говорит, что в этой штуке таятся возможности, для которых человечество еще не созрело. Во как! Очень сокрушался, когда хакеры влезли в файлы с его дневниками. И с тех пор записи ведет только на бумаге. Если сможешь у него что-то выведать или отыскать те файлы, что выкрали хакеры, — твое счастье. Как видишь, ситуация очень похожа на случай с мечами...

— Ну а его, Фландерса, предшественники что говорили на этот счет?

Шишела уже начал одолевать его вечный недуг — любопытство.

— У Рафаэля не было предшественников, — с досадой произнес сэр Стрит. — Он нашел Джокера на Скимитаре. Вместе со мной. Точнее, он говорит, что сам Джокер лично пришел к нам. Случилось это в его дежурство. А мне не повезло. Я как раз после дежурства отсыпался. — Сэр Стрит закручинился. — Эх, как вспомню те годы... Сколько всего было! И сколько всего было упущено... Так вы согласны на обмен, сэр Шишел?

— Разумеется! — заверил его Дмитрий.

* * *

Ларри Брага мог бы стать вторым человеком после Себастьяна Мочильщика в команде Секача, но предпочитал быть человеком, который существует «сам по себе». Он выполнял разовые поручения от разных хозяев — за разовую оплату, как правило. Но чаще всего все-таки от Секача. Тот ценил его за то, что с поручениями он справлялся всегда безукоризненно, без шума и не «грузил» заказчика лишней информацией. Ларри появлялся в кабинете шефа только для того, чтобы доложить, что «вопрос улажен». И получить плату за сделанную работу. Поэтому с деликатными поручениями Секач обращался в первую очередь к Ларри. Это при том, что Ларри всегда мог и отказаться «уладить дело».

«Улаживать вопросы» было его семейным бизнесом. «Вопросы улаживали» его отец и раньше — в Старых Мирах — его дед. А здесь, на Заразе, в не таком уж и далеком будущем «дела улаживать», вероятно, предстояло двоим его сыновьям, пока что прилежным воспитанникам средней школы.

Сказанное выше вовсе не следует понимать в том смысле, что Ларри был потомственным адвокатом или стряпчим.

Стокилограммовый атлет в дорогом «прикиде», принятом среди здешнего народца, живущего «по понятиям», короткая стрижка и физиономия, подобная некоему железобетонному изделию, — таков был облик Ларри Браги. Правда, из общей картины выпадали глаза Ларри — слишком живые и выразительные для людей его круга. Выдававшие наличие незаурядного ума, пусть даже ума, используемого не по назначению.

Но предполагать, будто Ларри принадлежал к числу тех паразитов, что кормятся от Закона, точнее от его несовершенств, было бы просто глупо. Скорее наоборот. Ларри улаживал «вопросы», в которых от адвокатов и стряпчих нет ровным счетом никакой пользы, кроме вреда. Ларри требовался Гарри Гордону только в тех щекотливых ситуациях, в которых в основном слово имел «товарищ Маузер». Впрочем, любителем стрельбы (и чего-то вроде того, чтобы самому быть мишенью) Ларри не являлся. Он очень ценил то разрешение на ношение огнестрельного оружия, которое выбил для него Секач. Но никогда и нигде не забывал, что всегда и в любой ситуации крайне желательно, чтобы «товарищ Маузер» высказывался как можно более лаконично, а лучше всего — и вовсе не появлялся на месте действия. В этом отношении его функции были прямо противоположны функциям Себастьяна Горнецки.