Приват для незнакомца - Марина Кистяева

Двуликие подались вперед, впитывая в себя каждое движение девы.

Смотрящий сосредоточился… Он всегда наготове.

Малика продолжала свой танец. Искушение. Соблазн. Все для того, чтобы Двуликие почувствовали себя живыми. Такими же, как и другие расы.

Музыка перекликалась с ритуальными мотивами, вызывая в каждом из присутствующих в зале низменные инстинкты. Тени отходили от стен… Туман сгущался…

Последний поворот… последний шаг…

Малика оседает на пол.

Двуликие поднимаются на ноги.

Занавес.

Сесилия с трудом приходила в себя.

Болело все. Каждый мускул, каждая мышца. Невозможно было пошевелить ни рукой, ни ногой. Особенно болели ступни ног. Она ими по разбитому стеклу ходила? Впечатление создавалось именно такое.

Девушка открыла глаза и сразу же натолкнулась на пристальный взгляд темных глаз майстриса Бардока. Он сидел в кресле, что стояло напротив кровати. Плотные шторы завешены, по всей комнате горели обычные канделябры, распространяя приятный мятный запах.

Внутренне вздрогнув, Сесилия выдохнула:

– Где я?

– У меня в особняке.

Несмотря на чудовищную ломоту в теле, девушка сразу же вспомнила прошедшую ночь.

Темный мир. Двуликие. Дикий, едва ли не мистический танец.

Когда рождается малика, то думается, что они проходят специальное обучение. Что есть школы, в которые приводят девочек. Так думала и сама Сесилия. Нет. Только рассказ о Темном мире, о предназначении. Остальное – сама. Опять же мама говорила: «Не ты выбираешь танец, а Двуликие выбирают, что тебе танцевать». Сесилия до сегодняшней ночи не понимала смысла этих слов, хотя и интересовалась.

Она занималась танцами всегда. Первые воспоминания связаны именно с танцевальными экзерсисами. Она у станка делает растяжку. Рядом хихикающая и вечно елозившая Вивьен, пытающаяся отлынивать. Каждая малика должна в совершенстве владеть техникой. Быть гибкой, плавной.

А на совершеннолетие из Темного мира ей преподносят подарок – наряд, в котором она при желании спустится вниз. Подарок передавал Смотрящий. В ее случае некий Теодор. Она приняла сверток, сдержанно кивнув. Примерить – примеряла. Не без этого. Но с чувством, что она никогда в него не облачится, чтобы предстать перед Двуликими.

Все мы ошибаемся.

Сесилия дышала тяжело, воздух вырывался из груди с хрипами. Она села, упираясь одной рукой в мягкий матрас. Голова слегка кружилась. Девушка смутно отметила, что находится в том же провокационном, до безобразия неприличном и вызывающем наряде из лифа и шаровар. Но прикрыться пока не было сил. Хотя стоило дотянуться вон до того покрывала.

Да, она так и сделает.

Сейчас…

– Алекс, все кончилось, да? – Этот вопрос ее волновал куда сильнее, чем собственная нагота.

– Если ты про то, что мы вернулись из Темного мира, то да.

Он не стал ее подначивать, указывая на очевидные вещи.

– Слава Праматери…

Сесилия прикрыла глаза.

Пусть она и предстала перед Алексом Бардоком не в наилучшем свете: изнеможенная, с ощущением, что ее выпили до дна. Она имела право на слабость как физическую, так и моральную. Утешало одно – это ее последняя встреча с Алексом. Она пробудет в его доме некоторое время, может, даже до утра, чем окончательно погубит репутацию в собственных глазах, потом вызовет извозчика и никогда больше не переступит порог изысканного дома майстриса Бардока. Забыв его хозяина, как нечто дурное, пусть и будоражащее.

– Хорошо, – Сесилия с шумом сглотнула. – Алекс, скажи, как все прошло? Я справилась?

– Да.

Сесилию что-то смущало в ответах и в интонации Алекса. Он говорил сухо, рвано. Не так, как в Нижних кварталах, когда в его голосе можно было при очень сильном желании рассмотреть заботу и нежность. Нечто настораживающее проскальзывало в его тоне. Что при другом раскладе непременно заставило бы Сесилию задуматься, проанализировать.

Но не в эти минуты.

Девушка открыла глаза и потянулась за покрывалом.

Как бы не так!

Алекс порывисто перехватил его и швырнул в середину комнаты. Его глаза зло блеснули и показались поистине демоническими в отблесках свечей.

Сесилия нахмурилась.

– Я хочу прикрыться, Алекс.

Она говорила спокойно. Не стоило и дальше злить Смотрящего. Причину его гнева она пока не понимала. Но была уверена – ей ее озвучат.

– Прикрыться она хочет…

Он встал, прошел к добротному шкафу, открыл дверцы с винтажным стеклом, достал графин с прозрачной жидкостью, потом два стакана. И плеснул в оба.

Сесилия приготовилась. Майстрис Бардок решил ее споить? Алкоголь она не уважала, тем более крепкие мужские напитки. Могла себе позволить в гостях выпить малиновую настойку или шампанское, не более одной рюмки и бокала соответственно.

Она не ошиблась. Разлив спиртное, Алекс, не закрывая шкафа и не возвращая на место графин, направился к ней. Его взгляд по-прежнему пугал ее. Сейчас он ей, как никогда ранее, напоминал того Бардока, с которым она имела честь познакомиться в этом особняке несколькими днями позже. Тогда она отсюда убегала.

А что будет сегодня?

Алекс остановился у кровати и протянул ей стакан.

– Пей.

Первым порывом было отказаться. Алкоголь – плохой попутчик, голову дурманит, мысли сбивает. Преодолевая себя, Сесилия все же взяла стакан. Она выбрала из двух зол меньшее. Крепко зажмурившись, девушка вылила в рот огненную жидкость. Горло и желудок сразу же зажгло. Захотелось кашлять, но Сесилия справилась с собой. Шумно выдохнув, она вернула стакан.

Алекс, оказывается, тоже уже выпил.

– Вот так-то лучше.

– Теперь дашь укрыться?

– Мне нравится твой вид, малика.

– Алекс…

– Попроси меня.

Мужчина стоял у нее за спиной. Он вернулся к шкафу и повторил, снова наполнив стаканы.

Точно решил ее споить.

А потом что? Воспользоваться ее неадекватным состоянием?

От последней мысли Сесилии захотелось смеяться в голос. Не-е-ет, кем бы ни был Алекс Бардок, к насильникам его причислить точно нельзя. И к тем, кто воспользуется женщиной – тоже.

Значит, другое.

– Я прошу тебя, Алекс, верни мне покрывало. Мне дискомфортно сидеть перед тобой в полуобнаженном виде. – Она сделала так, как он хотел. Не стоило забывать, что она находится на его территории. Следовало играть по его правилам.

Он, удерживая стаканы уже в одной руке, все-таки соизволил нагнуться и поднять одеяло. Но прежде чем отдать его ей, протянул стакан.