Лестница на седьмое небо - Пенни Джордан

Рана все еще сильно кровоточила, и Мелани не стоило смотреть на то, что делает Люк, надо было отвернуться или закрыть глаза, но точно рассчитанные ловкие движения его рук, его кожа — кожа мужчины на фоне ее бледной ноги гипнотизировали ее, и она просто не могла не смотреть.

Возможно, от жидкости, какой он обрабатывал рану, кровь потекла еще сильнее; Мелани плохо питалась последнее время, и потому голова слегка кружилась; а оттого, что она лежала на полу ванной только в бюстгальтере, трусиках и носках, ей стало очень холодно. От холода, слабости и головокружения ей было все труднее и труднее цепляться за сознание, противостоять коварной, быстрой, отупляющей волне холода, заливавшей ее. Она с отчаянием, прерывисто вздохнула, и Люк тут же обернулся.

Может, даже к лучшему, если она потеряет сознание, подумал он устало.

Рана глубокая, но, слава Богу, ни связки, ни сосуды не задеты, надо только хорошо перевязать, и кровотечение остановится. Он вдруг почувствовал себя очень старым и уставшим и плотно сжал губы.

Мелани как сквозь сон воспринимала все, что делал Люк, и полностью пришла в себя, только когда он поднял ее на руки и отнес сначала в ее спальню, а затем в другую, в которую она перебралась предыдущей ночью.

Она попыталась возразить, когда Люк откинул ватное одеяло, но он не обратил на это внимания и, укутав ее до самого подбородка, жестко сказал:

— Я вниз, принесу тебе поесть и попить. Разве можно так над собой издеваться? Только, Бога ради, не говори, что ты не ешь потому, что не можешь себе этого позволить.

Мелани без сил смотрела ему вслед. Резкость, с какой он произнес эти слова, причинила ей боль; она закрыла глаза, и слезы, вызванные то ли отчаянием, то ли болью в бедре, все-таки прорвались наружу и потекли по щекам.

Она хотела одного: чтобы Люк ушел и оставил ее в покое. Надо же упасть прямо на осколок стекла! Если бы Люк не появился вовремя и не помог… Она содрогнулась. Бессмысленно было убеждать себя в том, что, если бы Люк не появился, она бы и не упала. Она сама не была в этом уверена, хотя уже успела упрекнуть Люка.

Лежа под ватным одеялом с открытыми глазами, она дрожала, представляя, что с ней могло бы произойти. А если бы стекло перерезало артерию? А если бы она не последовала совету Луизы и не сделала прививку от столбняка, прежде чем ехать в деревню? А если…

Зубы ее стучали от страшных видений, и она сообразила, что Люк вернулся, только когда он кашлянул, чтобы привлечь ее внимание. Она открыла глаза, сердце ее дернулось.

Люк поставил поднос на дубовый комод. Мелани увидела тарелку с омлетом, от вида которого желудок тотчас сжался, и чашку кофе.

— Что с тобой? Что случилось? — заволновался Люк, подходя к кровати.

— Мне холодно, — нетвердым голосом сказала Мелани.

— Холодно?

К ее ужасу, он сел на кровать, скользнул рукой под одеяло и притронулся к ней. Она содрогнулась от желания подползти поближе и всем телом впитывать в себя его тепло. Это был инстинктивный, лишенный всякой сексуальности порыв, но она с трудом сдержала себя.

— Ты потеряла много крови, — сказал Люк, нахмурившись, глядя на нее сверху вниз. — Пожалуй, надо вызвать врача.

Мелани замотала головой.

— Нет, нет, не надо. Все уже нормально.

— Правда?

Люк с сомнением посмотрел на нее. Он осунулся и был странно напряжен, и она едва не протянула к нему руку, чтобы погладить его.

— А я вот о себе такого сказать не могу, — довольно жестко произнес он и тут же бесстрастно добавил:

— Ты хоть понимаешь, как ты была близка от… Он не договорил, под гладкой кожей заиграли желваки. Он выругался сквозь зубы. — Не смей больше со мной так поступать, Мелани! Я сегодня лет десять жизни потерял…

Голос его дрожал. Мелани потрясение раскрыла глаза, видя, что он едва сдерживается. И это Люк? Тот самый, что бросил ее? А сейчас смотрит на нее повлажневшими глазами, сжимая и разжимая руки.

— Мелани, я так по тебе скучал!

Кто из них первым бросился в объятия другого, Мелани не помнила, только вдруг они прижались друг к другу, и она почувствовала щекой мягкую кожу его шеи.

— Когда я увидел, что ты падаешь… — произнес он глухо. Губы Люка прижались к пульсирующей у нее на шее жилке, и непередаваемые ощущения волнами побежали по ее телу.

Она напрочь забыла о тошноте, о слабости, о решимости навсегда забыть его. Она как во сне цеплялась за него, инстинктивно чувствуя, что, какой бы низменной ни была его страсть, в ней все равно была нежность; как бы ни была велика его потребность обладать, она не превратится в обыкновенную эгоистичную жадность; насколько бы ни был яростен шторм, увлекший сейчас их обоих. Люк ее пощадит.

Она понимала все это не разумом и не логикой, это было знание души, инстинкт; нечто такое, чему она не могла противиться, как ни пыталась из осторожности подавить в себе порыв страсти.

Еще совсем недавно ей стало бы стыдно, она была бы до глубины души потрясена, скажи ей кто-нибудь, что она станет такой распутной, что едва этот мужчина притронется к ней, как она тут же забудет об осторожности и своих моральных принципах.

Но сейчас ей было все равно. Сейчас, когда Люк дрожащими руками потихоньку поднял край разделявшего их одеяла, а губы его скользили по ее шее, жар его тела обжег ее даже через одежду, как настоящий огонь.

— Мелани, если бы я тебя потерял…

В словах этих, которые он с мукой выдохнул ей в щеку, было сильное чувство. Ладонью она ощущала бешеное биение его сердца, говорившее ей о его желании, эхом отдававшемся в ней.

Руки его скользили по ее телу, увлекая за собой оставшуюся одежду, и она непроизвольно помогала ему, а затем замерла с широко раскрытыми глазами, следя за тем, как сам он торопливо раздевается и небрежно бросает одежду на пол.

Еще совсем недавно ей было бы стыдно наблюдать за такой сценой, она и своей-то наготы стеснялась, не говоря уже — о том, чтобы смотреть на обнаженного мужчину. Но сейчас она испытывала только какой-то священный трепет и радость, а когда он повернулся к ней, у нее даже перехватило дыхание, захотелось протянуть руку и притронуться пальцами к его коже.

Она с удивлением смотрела на мужскую, столь отличную от ее, плоть.

Там, где ее тело мягко изгибалось, тело Люка было твердым и неподатливым, а кожа плотно облегала мышцы. Там, где ее кожа была гладкой и нежной, его была скрыта черными буйными волосами, к которым так стремились ее пальцы.

Взгляд ее опускался все ниже и ниже, скользнул по животу и беспомощно задержался там. Все это было ей в новинку, но она не испытывала ни малейшего сомнения, ни малейшего замешательства, ни малейшего опасения, только растущее желание, начавшееся со сладкого зуда меж бедер. Когда Люк со стоном обхватил ладонями ее грудь, она была уже готова к его прикосновению и тело ее подрагивало в молчаливом ожидании. Он прошептал ей в плечо: