Игра по чужому сценарию - Наталья Труш

– Куда тебя ранило? – судорожно глотнув, спросила Лариса.

– В голову. После операции не помнил ничего. Все забыл начисто. Тебя только и помнил.

– Что с тобой сейчас, где ты? Когда мы увидимся?

– Подожди немножко! Теперь уже все на поправку идет. Я не в госпитале. И вообще не в России. По возможности буду звонить. Я целую тебя, мой бубус! До встречи...

Шурик приехал через три месяца. Все это время он изредка давал о себе знать звонками. Такими редкими, что Лариса от звонка до звонка просто изводилась от ожидания. Она бы, наверное, уже плюнула на все, но он не давал. Он звонил, и клялся ей в любви, и сыпал обещаниями, что вот приедет, живой и здоровый, и все у них будет просто замечательно.

И она развешивала уши, словно спаниель, и верила, хотя Катька ей уже не намеками, а открытым текстом говорила, что тут что-то не то. Но так уж женщины устроены, что до последнего верят каждому слову того, кого любят, даже там, где верить нельзя, где вранье лежит на поверхности. Сомневаясь в чем-то, они сами придумывают оправдание словам и действиям и проживают в этом иллюзорном состоянии еще достаточно долго.

Ах, глупые влюбленные коровы, лопоухие спаниели, а на самом деле – несчастные женщины, которым просто не хочется видеть очевидное. Потому что они ужасно боятся потерять то, что сами себе напридумывали.

И еще была причина, по которой Лариса не могла сказать Шурику: «Пошел к черту!» Бабушкина икона. Пока Шурик не вернет ее, не может быть и речи про полный разрыв отношений.

И Лариса не знала, что больше держит ее: чувства к Шурику или желание вернуть икону. На одной чаше весов – любовь или то, что ей самой казалось любовью, на другой – семья, память.

И первое, и второе было для нее чрезвычайно важно. Чаши весов замерли в робком равновесии...

– ...Бубус! Ну, что ты плачешь?! Ну, все уже позади! – Шурик обнимал Ларису в ее тесной прихожей, целовал в макушку и утешал, как маленькую. – Ну, вот сейчас немного отойду от всего, и завалимся мы с тобой к морю, куда-нибудь на Адриатику! Хочешь?

– Хочу... Только... Шурик, только верни мне сначала икону!

– Да верну, конечно! Завтра поедем к мужику этому и заберем. Я ему звонил, он давно все сделал.

Понятно, что ни на следующий день, ни через день, ни через неделю они никуда не поехали. Сначала никак не могли оторваться друг от друга. Два дня прошли в каком-то счастливом угаре. К счастью, выпали они на субботу и воскресенье, и не пришлось Ларисе появляться на работе в расхристанном состоянии.

А потом Шурик уехал. Сказал, к своей тетке Марусе. Сказал – на три дня, пропал – на месяц. Звонил и, извиняясь, сообщил, что приступил к работе и у него дела в Уругвае-Гватемале-Аргентине-Бразилии и бла-бла-бла...

– Трепло! Прости, Лариса, трепло! И больше я ни одному слову не верю. Понимаю, как тебе больно все это слышать, но я больше не могу смотреть на все это. – Катя нервно закурила, закашлялась. – Что еще должно произойти, чтобы ты наконец-то поняла, что он просто врун и мошенник?

– Подожди, Кать. Не руби с плеча, – устало отбивалась Лариса. – Я даю тебе честное-пречестное слово, что дождусь его приезда и расставлю все точки над «i».

Но точки ей пришлось расставить раньше, не дожидаясь Шурикова приезда. Как-то вечером Лариса проверяла свой электронный ящик и обнаружила в нем письмо с неизвестным адресом. Она открыла его. Одна строчка – «А вы знакомы с Шуриком?».

– Опа! – сказала сама себе Лариса и честно ответила: «С каким Шуриком?»

Ответ пришел мгновенно: «С Шуриком Корытниковым».

Лариса не поняла, что это могло бы значить, но смутно догадалась, что будет дальше.

«Звоните!» – написала она и добавила свой номер телефона.

Звонок прозвенел, едва письмо скользнуло в пустоту Инета по электронным проводам.

– Здравствуйте! – Голос этот Лара слышала впервые.

– Здравствуйте!

– Вы – Лариса?

– Да... А вы откуда?..

– Я вам сейчас все объясню. Все-все! – Далекая женщина говорила торопливо, будто боялась, что Лариса ее не дослушает. – Я сегодня получила письмо от Шурика. Мы с ним давно знакомы. И не просто знакомы, а... Ну, в общем, Шурик – мой жених!

Лариса чуть не задохнулась от услышанного.

– Ну вот... Я получила от него письмо. А к письму каким-то образом приклеился ваш адрес... Я не знаю, как это произошло. Я сразу поняла, что это адрес женщины, потому что в нем – ваше имя. Вот я и решила написать вам. Знаете, я подозреваю, что Шурик не совсем честен со мной, поэтому, извините, решила проверить...

Женщина помолчала. Судорожно вздохнула и продолжала:

– Так вы... Шурика... знаете?

– Знаю. – Лариса закусила губу.

– А он вам... кто?

– А он нам... жених!

* * *

Шурик Корытников с детства играл в разведчиков. Сначала с мальчишками во дворе, а когда подрос, ему эти детские игрушки надоели, а фантазии перли, как перестоявшее тесто из кастрюли перед праздником, и тогда он стал играть сам с собой. Он придумывал какие-то комбинации, сочиняя себе иную, чем была в реальности, жизнь. А что делать, если собственная жизнь складывалась посредственной и не такой яркой, как хотелось бы.

И угораздило же его родиться в самой обычной семье, где мама и папа были не архитекторами, музыкантами или журналистами. Такие-то легко давали своим отрокам путевку в жизнь. Корытниковы же были приезжими из псковской деревни, бывшие лимитчики, которые всю жизнь отпахали на заводе «Красный глинозем»: отец – слесарем, а мама – уборщицей.

Шурик стеснялся своих родителей, хоть и любил их безумно, потому что были они по-деревенски добрыми и отзывчивыми. Но как только начал понимать, что к чему, так начал сторониться их. Ни в гости с ними к их таким же, как они сами – с деревенским прошлым, друзьям, ни на каникулы в деревню Листвянка. Они гордились тем, что за годы пахоты на своем заводе заработали к пенсии квартирку-живопырку, крошечную двушку в Веселом поселке, куда въехали со своим смешным скарбом, оставив убогую коммуналку.

Жилье хоть и называлось теперь не «комнатой», а «квартирой», но было не намного больше их бывшей коммуналки, перегороженной вдоль и поперек шкафами. Там, в огромной, как концертный зал, комнате, у Корытниковых были хоть и не отдельные, но изолированные уголки для житья. А в этой хрущобе Шурику пришлось поселиться в одной комнате с любопытным младшим братом Костей, от которого было никуда не укрыться и который совал свой длинный нос во все дырки.

Вторую комнату-норку заняли родители. Громоздкая старая мебель предназначалась явно не для таких игрушечных квартирок. Из-за трехстворчатых, рассохшихся от старости шкафов и огромных потертых диванов квартира стала тесной, и убогость их жизни стала еще заметнее.

Шурик никогда не приглашал к себе одноклассников, стесняясь всего того, что дали, а вернее, не дали ему с братом родители. И жил тайно совсем другой жизнью. И мечтал о том, как в один прекрасный день в его жизни все изменится. Он безумно хотел быть богатым и успешным и заниматься чем-нибудь таким, чтобы все ему завидовали. Правда, всему в этой жизни надо было учиться, а этого Шурик Корытников не учел.