Smoking kills - Алексей Радов

— Останься на улице, — почти приказал он, держа на изготовку портмоне. Банкноты смачно хрустели внутри, выпирая одна одну. Из транзистора на обмотанном перфолентой мачте гремел маршевый вальс.

— Не говори со мной точно потерял из виду ворс на мебели. Где мы договорились быть вместе?

— В одном из гетеробаров Рок-Айленда, падая в стойку за сделанные погромче погодные остроты.

— Храни мне силы держать в руках отбивающихся от работы радетелей мирового порядка, ставивших на чрезмерный взлет ИПО.

— В пору зимней стужи размочить горло плеснутым с жиром домашним, рисуя на обоях карандашом в столбик.

Препираясь не ровен час, и почти заговорив ей возражения, вытек из двери, вызвав приличный жест летевшего самаритянина. Всего и надо забрать другой миллион, оставить в руках сумку с чужим билетом на Аброад, держать в уме не давая стальным плащам.

Взгремели иерехонской трубой сирены ученой тревоги, спотыкая заспешивших более обычно державных флаерщиков. Им было недосуг, фланелевые рубашки кителили короткие фалды, не вся группа посетила шейпинг, подарок на урок от взятых за произвол гонителей справедливости, озлившихся на демонстрацию готового платья перед прибранным позавчера элитным бутиком, где владелец играл в понт на восьмеру, а главный клиент оставил на стене отпечаток на двенадцать. Не было причин испытать сомнение, ей приглянется выбор, хотя кружева заняли место текстурной органзы. Здесь иногда решали дела и вполне простые с виду сограждане, при том пьяные на дух, сметая с полок дизайнерские носки с резинкой-резинкой через призовой сантиметр более легкого чем основная ткань изделия хлопка. Куртка выглядела спортивной, при общей низкой посадке позволяя вздымать ребрами отдыхающую после стычки грудь. Там досталось, она не ценила мужские забавы, и наверняка не одобрит новье, привыкать. Сдоба на прилавке манила чужой корицей, за это вылетит отсюда пулей, прокинув чтобы освободиться два сантиметра резной цепи под мужской браслет, на что мода все обещала, но смелым крутили на глазах колеса пореволюционных повозок когда обод уже обивали гвоздями.

Не все стремились старомодно вклинивать слова любви в обмен любезностями, но то время имело свой ридикюль, спицами взбивая не прошенный на объезде чертополох. Магические пертурбации на вдохновении ушатанного поцелуя, формация во главе с проходимцем, жадным до грязных денег через рассекающие дельтами рукавов таежные быстрые ручьи. Лозунги за землю в потворство коварным артиллеристам, взявшим на абордаж посягательства, что это за слово, данное в поручительство обещание по лопатке, хлопнув лопатника за ремешок с еще пахнущего сексом Китая Черкизона, полторашка дней в обмен на продовольственный ажиотаж под продажу загородной недвижимости невидимой днем иллюминацией на как искусственных елках у родных спусков в известные по работе переходы. Их пробирали насквозь в глазах прибарышеных барышень с запада притащивших на излетах походки последний шанель. Хитросплетение прижатых к мозаике счастливых на выхвати из потока свою, готовых слиться в иероглиф лобызанием в шеи, ловящие одобрительный гул солидных.

— Заставил ждать через опущенное стекло, и вывел из себя просто чтобы заживить мне тягу к кофтам, смей после открывать рот без очевидной нехватке оправданий, час битый видеть твои недомолвки с готовыми сбросить одежду римлянками, гордыми за свои дворцы и портики.

— Прости, я готов молить коленопреклоненно, вжавшись в прорезиненный коврик наутюженым кулаком.

— Страда небес в помощь.

Он целовал голень, моля восторженно заказать столики. Ангелова томила, чмокая люменисцентную секундную средних картье. Зачем ей блеск на его щетине оставлять, когда ждут икебана и обслуживание по фен-шуй. Не стоит вестись на целования не двойного узла, нужно плестись в хвосте автоколонны, слушая Ред Снаппер.

Они знают толк в связующих пары невидимых нитях, но при второй подруге не стоило вести себя так откровенно с новым, хотя он дал обещание хранить молчание, сжав бесконечностью губ как перо пирата, ошибшегося с форштивнем, но не с дислокации сундука с драгоценностями испанцев, решивших подчинить все короны удачи зову премьерного сердца для чувств, стоящих иной реплики за кадром в рамке, где они так беззаботно трунили над ателье с клоном в пошив, ломая работу фотографа через перемену слагаемых своей страсти пришедшей непринужденно за горьким игристым.

— Простите, — пробудил Врежа голос из подпола, где трудился над освещением разноцветными трубками флюорисцента друг.

— Охотно, — рекомендовал свой сон ему Вреж, сползая в игру на упругие доски, недавно пропитанные натуральным ароматизатором ландыша.

— Почему взял столько красных?

— Дешевле дали.

— Мой партнер, по совместительству шафер, просил не мыться долго, изнашивается шланг.

— Его послушать, дом только чтобы утопать в классическом велюре.

— Все так живут, хотя мое мнение, на кухне требуется порвать ленивого потолочника на обещанные разноцветные диоды, но закон плохо регламентирует претензии по качеству работ, и защищает право негодяев на сволочизм.

— На меня есть завтрак?

Вопрос остался даже без ответа одними губами. Никто не понимал, зачем он затеял перестановку, все равно она предпочтет дворец. Но мысли стыли выше расчета. Меланхолически спланировав идеи по не парным часам, Вреж сделав вид, что завис в душе, сбежал на улицу, где добродушное солнце компенсировало нехваток ласки утренних прощаний. Кто-то поджог одинокий газон со стороны противоположной магазинам, для чего в мороз пришлось видимо взять не одну канистру бензина, разноцветное облако сопровождало красивый дым. Люди не замечали происходящего, быстрее проходя превратившийся в опасный участок, ругая неизвестного хулигана. Было красиво, но не самый приятный запах, диссонанс расстраивал эстетику по дороге.

Церковь была еще закрыта, он помолился через ограду, прося у своего святого милости к греху замыслов.

Важный человек хлопнул дверцей кроссовера, призвав подойти, бросив разговор свое занятие. Предложил взять папку и отвезти на другой конец города, это проект закона, держится в строгой тайне, Вреж приглянулся уместным галстуком.

— Мы совсем не так знакомы, видел на углах, под руку со сногсшибательной моделью. Вы в своем уме, но не на эмоции ли, зачем понадобился я, даже представить, опаздываете.

— Да, совсем в другом месте должны быть, а люди на том конце ждут, беспокоятся. Держи, здесь достаточно, чтобы не волноваться о прогуле, — красивые купюры легли в раскрывшуюся ладонь.

— Может так быть, встречались иначе?

— Захочешь, напомнишь себе.

Вреж не захотел, день становился гуманно лучше, после поручения можно навестить Ангелову, прокатится на воздушном шаре, вбить крем в свой торт в Итальянском Кофейнике, обнять для памятного снимка гривастого овцебыка. Она оценит и при прочих равных обнимет у подъезда, задержав трепещущий поцелуй, не боясь всего дома яростно взирающего через не плотно прикрытые форточки. Нет сил снова сделать шаг навстречу, но ее ухажер из властных приемных хотя бы на эти не долгие часы будет в прошлом. Разве правильно все организовано, когда жизнь борется с человеком интеллектуального труда, заставляет тратить образование на сиюминутные задачи, а ведь можно было полезть по другому столбу. Кто пригвоздил его поисками правды и борьбой за права слабых, разве не раздутое самомнение и жажда приключений тому порука, без звука минуя все оттенки серого зданий, пламенея от восторга встречи, Вреж нечаянно столкнулся с организатором. Тот заскандалил, стуча о треснувший разграничитель оргалитовым портфелем, на что из кармана убегал внушительный дешевый портмоне.