Легкая корона - Алиса Бяльская

— Ой, не надо. Пожалуйста! Я не хочу! — я отбивалась, как могла. Но он, кажется, успел сделать несколько снимков.

Скоро, еще до того, как народ проснулся, я убежала от него. Придумала, что у меня есть дела. Не могла заставить себя встретиться со всеми после того, как они все знали, что мы с Никитой занимались сексом. Не знала, как себя вести, что говорить. Если они все увидят нас вместе, то это станет фактом, утверждением, что мы теперь с Никитой пара. Я не была к этому готова. Мне хотелось побыть одной, все обдумать. Договорились встретиться вечером, на концерте.

Этим вечером начальство, видимо, было настроено более миролюбиво, чем вчера, поэтому второй фестивальный концерт все же состоялся. Я пыталась сосредоточиться на музыке, но безуспешно: мои мысли все время возвращались к запутавшимся отношениям с мужчинами.

Как только Никита увидел меня, он приклеился ко мне намертво. Стал рассказывать, как здорово они провели время, жалел, что я ушла. Черт, мне самой было теперь смертельно жалко! Тем более мое бегство не принесло ожидаемых плодов: все, кто вчера остался у Никиты, сегодня, как я и опасалась, смотрели на нас как на влюбленную пару. Когда он не снимал, Никита обнимал меня одной рукой за плечи, второй придерживая фотоаппарат.

Громов держался поодаль, к нам не приближался.

— Он, кажется, обиделся, что мы вчера ушли, — сказала мне Аня с многозначительным видом.

Когда я вышла на улицу покурить, Громов пошел за мной.

— Куда вы пропали вчера? — спросил он.

— Мы пропали? Это ты исчез в неизвестном направлении. Тебя все искали, звали — ты не отзывался. Я думала, ты уехал домой, один.

— Да нет, я зашел в какой-то дворик и не смог найти оттуда выход. Сел на качели и ждал, когда же вы меня найдете.

— Представляю — ночь, улица, фонарь, качели… Они оценили, когда тебя увидели?

— Да чтоб они все пиздой накрылись! Я хотел, чтобы ты оценила, думал, ты меня найдешь. Я для тебя весь вчерашний день срежиссировал, все так красиво выстроил… А ты срыла.

— Чего ты выстроил, Сереж? У тебя от самомнения крыша едет.

— А зачем, ты думаешь, я поперся на стройплощадку в этом районе, где ментов хоть жопой жуй? Да еще панков с собой прихватил? Ежу было понятно, что соседи вызовут ментов, типа, тут хулиганье распивает. И будут погони, сирены, короче, праздник жизни. Ты девушка романтичная у нас, тебе должно было понравиться.

— Мне понравилось.

— Так куда ты пропала? У тебя же бумажка из «Юности», что ты — внештатник тебе ничего бы не сделали. Я до сих пор с такой хожу.

— Да я забыла о ней совершенно! Все побежали, и я побежала. Паника полная, ничего не соображала. Адреналин в крови, и сердце так — бум-бум!

— Ты, как улитка, живешь одними рефлексами. Дашь тебе землянику понюхать, ты весело рожками шевелишь, кольнешь иголочкой — забиваешься в раковину. «Бум-бум» — головой надо думать иногда! — с этими милыми словами он вернулся в зал.

Я еще постояла, размышляя: правда ли он все так подстроил, чтобы меня впечатлить? Это было бы круто. Или он просто по следам событий придумал рассказ? Но ведь опять-таки чтобы меня впечатлить. Так, может быть, я все-таки что-то значу для него?

После концерта опять образовалась тусовка, половина из вчерашних, половина — новые, которых притащил Громов. Решили сразу, без приключений ехать к нему. Было уже поздно, и все магазины были закрыты. Кто-то должен был поехать на вокзал, купить водку у таксистов.

— Мы с Алисой поедем, — вызвался вдруг Никита, и не успела я глазом моргнуть, как мы уже с ним выходили из вагона метро, в котором вся компания ехала к Громову.

Ближе всего был Киевский вокзал, отправились туда.

На Киевском вокзале той ночью было мрачно и тревожно. Ни одного веселого лица, все были напряженные, уставшие, опустошенные; на полу кучами лежал неубранный мусор. Меня больше всего поразили рваные газеты, которые ветром гоняло по заплеванному полу. Ощущение было, что мы вдруг попали в другую реальность.

— Снимай! — сказала я Никите. — Мы это где-нибудь опубликуем.

Никита достал фотоаппарат и начал потихоньку делать снимки, стараясь не афишировать свои действия. Но все равно довольно быстро к нам подошли двое в форме.

— Пройдемте, — ледяным тоном было сказано нам. От этого слова у всех рожденных в СССР замирало сердце; мы обреченно повиновались. «Сходили за водочкой», — подумала я. Блюстители порядка — один шел впереди, другой замыкал шествие — препроводили нас в вокзальное отделение милиции. Там уже был начальник вокзала, на нас стали наезжать, кто мы такие, мол, и что это мы тут делаем.

— Я — внештатный корреспондент журнала «Юность», — сказала я, доставая справку, — это наш фотокорреспондент. Мы делаем фоторепортаж о ночной Москве.

— А, журналисты, значит, — пробурчал начальник вокзала, так и сяк комкая мою справку. Взять и надавать нам по мордасам было как-то не с руки: все-таки перестройка и гласность, но ему явно очень хотелось.

— У тебя, у вас, тоже есть справка, что вы — корреспондент? — спросил он Никиту. У Никиты нашлось удостоверение с телевидения, которое ему пробил отец. Но там не было сказано ничего про фотографии.

— Так. Понятно. Смотрите, задерживать я вас не буду. Но пленочки отдайте. И идите себе по-хорошему.

— У меня здесь фотографии, которые я снимал в других местах, — попытался было поспорить Никита, но, конечно, безрезультатно. Пленки забрали и сразу засветили.

Те же два бугая, которые нас привели в отделение, вывели нас из здания вокзала. Мы стояли с Никитой на лестнице и медленно приходили в себя.

— Я знаю тебя всего сутки, и уже два раза за это время меня чуть не арестовали. До этого меня никогда в жизни милиция не останавливала. Меня даже к директору в школе никогда не вызывали, — сказал Никита.

— Ты бы постеснялся о себе такие порочащие факты рассказывать, — ответила я. — Кстати, а водку мы так и не купили. Если мы сейчас туда приедем с пустыми руками, вот тогда-то нас побьют по-настоящему.

— Вон таксисты стоят, пойдем у них покупать.

— А если менты за нами подглядывают? Схватят во время покупки, с водкой в руках. Это будет спекуляция, и они нас наконец-то посадят.

— Ладно, у нас два варианта: или нас бьют свои за то, что нет водки, или менты за то, что водка есть. Что выбираем?

И мы пошли покупать водку у таксистов.

Мы приехали к Громову, когда веселье было в Разгаре и дым стоял коромыслом. Выпивка у них, вся какая была, закончилась, и нас встретили громовым «ура!». Громов, пьяный и неистовый, метался по квартире, вступая в интеллектуальные споры со всеми, кто готов был его слушать. На всю громкость играла музыка — новая, модная в очень узких кругах группа с романтическим названием «Менструальные прокладки». Особенной любовью пользовался их хит «Влагалищный свист». Я, разумеется, сильно стремалась, тем более я там была единственной девушкой в мужской компании. На самом деле мне хотелось вырвать с мясом пленку из магнитофона, надавать всем присутствующим по морде и гордо уйти. Но такое поведение было бы сочтено верхом uncool, они и так буравили меня взглядами, проверяя мою реакцию. Так что надо было держать марку и изображать из себя искушенную и крутую. Поэтому я в основном пила водку и молчала, тем более что все равно не знала, кто такие Ричард Бах, Маркузе и Хантер Томпсон, о которых они говорили. Наконец народ начал отрубаться кто где сидел. Громов распределял народ по немногочисленным спальным местам.