Дни гнева, дни любви - Роксана Гедеон

– Что вы имеете в виду?

– Кристиан – роялист, аристократ, человек нашего круга, человек изысканный и утонченный. Лучше быть любовницей такого человека, чем женой адмирала.

Я подумала, что ни одно из этих положений меня не очень-то привлекает, а вслух сказала:

– Отец, вы заблуждаетесь. Кристиан никогда не был и не будет моим любовником.

– Ну, об этом мы поговорим после сегодняшнего вечера. Я покраснела.

– Я не понимаю вас, отец.

– Увидев сегодня Кристиана, я понял, что он задался целью соблазнить вас. Так что будьте осторожны, моя дорогая.

Но в голосе отца были такие нотки, что я не могла поверить, что он советует мне это искренне.

Принц прошелся к окну, а потом, резко повернувшись на каблуках, взглянул на меня.

– А вы знаете, что адмирал завел себе любовницу? Я ошеломленно смотрела на отца.

– Любовницу? Нет, не знаю. А что, это правда?

– Еще какая правда, Сюзанна. Мне кое-что написали об этом. Он сошелся с какой-то сомнительной особой, ее имя Тереза Кабаррюс. Похоже, он дошел даже до такой наглости, что принимает ее у вас в доме. Кстати, он по-прежнему живет на ваши средства?

Я слушала отца с открытым ртом. Тереза Кабаррюс – это надо же! Содержанка Клавьера, которую он обещал спустить с цепи! Ну и дурень же этот Франсуа! Попасться на такую удочку, стать любовником женщины, которая согласилась на это по приказу банкира! Меня невольно разбирал смех. Что я после этого могла чувствовать к своему мужу, кроме пренебрежения?

– Что это с вами? – спросил принц недоверчиво. – Вам смешно?

Я зажала себе рот рукой, чтобы не рассмеяться по-настоящему. То, что я узнала, ничуть не уязвило моего самолюбия. Я просто подумала: как хорошо, Франсуа нашел себе пару… А еще я подумала о том, что следует поскорее возвратиться в Париж. Если Клавьер устроил такое, значит, ему необходимо присутствие Терезы у меня в доме. Нельзя допустить, чтобы она там шпионила. И нельзя позволить, чтобы Франсуа действительно доходил до наглости и водил ее в мой отель. Кроме того, никак нельзя позволить ему увлечься Терезой до такой степени, чтобы она побудила его развестись со мной. Немедленный развод был бы крайне нежелателен. Через два месяца – пожалуйста… А сейчас напрашивался только один вывод: мне следовало вернуться в Париж.

– Хорошо, что вы сообщили мне все это, – сказала я принцу с полнейшим равнодушием. – Я буду знать, как поступить.

– Вы оставите этого мерзавца?

– Да. Без сомнения. Чуть позже. Скрипнула дверь.

– Мадам, – произнесла Минна, – господин граф приказал спросить, едете вы или нет.

Я решительно откинула назад волосы.

– Еду, черт возьми!

Я несколько раз провела пуховкой по щекам, чтобы не было заметно волнение, и взглянула на отца.

– Хорошо, – произнес он. – Вы приняли верное решение. Я знал, что рано или поздно кровь де ла Тремуйлей заговорит в вас. Надеюсь, вы действительно оставите его.

– Вы едете? – прервала я его.

– Разумеется. Меня, как и вас, пригласил сам император.

Я шла, ничего не видя перед собой, – так охватили меня раздумья. Не о Франсуа и не о Терезе. Больше всего меня беспокоил Клавьер. Я не забыла его угроз и знала, что он не собирается оставлять меня в покое. Ему просто самолюбие не позволит. Так что же значил этот предпринятый им шаг? Я потеряла всякую нить понимания его тактики, и это мучило меня больше всего.

Меня вовремя поддержала рука Кристиана, иначе я непременно споткнулась бы на ступеньках. Я поблагодарила его и улыбнулась, но тревоги своей скрыть не могла.

– Прекрасная Флора, кажется, чем-то обеспокоена, – заметил он.

Я тяжело вздохнула.

– Поедемте, кузен. Возможно, по дороге в Шенбрунн настроение у меня улучшится.

Сидя в карете, приходилось заботиться, чтобы не помять юбки, не растрепать волосы и не потревожить цветы. Но на этот раз я забыла об этом и резко повернулась к графу.

– Кристиан, – вдруг сказала я, – вы знаете, что я замужем? Я подозревала, что это для него не такая уж новость. Если он заинтересован мною, то уже давно обо всем узнал.

– Да, – ответил он. – Знаю. Более или менее.

– И что вы думаете о моем муже? Граф пожал плечами.

– Что вы хотите услышать от меня? Плохое или хорошее?

– Я хочу услышать правду, Кристиан.

– Гм… Честно говоря, раньше я никак о нем не думал. Ну, а вообще-то он не вызывает у меня восхищения. Разумеется, в нынешние времена он является моим врагом. И не только из-за политики…

Я пропустила мимо ушей эти слова.

– А Тереза Кабаррюс? – вырвалось у меня.

– Что вам за дело до нее? – осведомился граф.

– Вы ее знаете?

– Видел несколько раз еще при Старом порядке. Она меня не заинтересовала.

Я недоверчиво покачала головой.

– Такая красавица – и не заинтересовала?

– А почему вы думаете, что меня интересуют все красавицы без исключения? Увлечься Терезой было бы слишком позорно. Ее отец, какой-то испанский жулик, купил ей в мужья старого маркиза де Фонтенэ. Она была допущена ко двору и все время пыталась кого-то соблазнить – то короля, то принцев. Впрочем, я уже три года не живу во Франции и ничего толком не знаю. Говорят, она потом примкнула к революции.

– Она была при дворе, а я даже ее не заметила, – пробормотала я.

– Почему она вас так интересует? С ней связался ваш муж? Я непринужденно рассмеялась.

– Не знаю… И мне, поверьте, это безразлично. Однако если вы сумеете отвлечь меня от мыслей об этой женщине, я буду бесконечно вам признательна.

Воспитанное в Версале умение скрывать свои чувства, характеризующее касту аристократов, не подвело меня. Граф осторожно сжал мои пальцы. Я не отнимала руки…

Впереди гремел музыкой, сверкал огнями праздничный Шенбрунн, расцвеченный яркой иллюминацией. Били фонтаны. Пасхальный бал-маскарад был в разгаре…

4

Давно я не смеялась и не танцевала так, как в этот апрельский вечер. Мелькали в быстром танце бархатные маски, усыпанные блестками платья, карнавальные камзолы, огромные приставные носы и роскошные войлочные бороды. В этом круговороте, сверкании, веселье было что-то бешеное, итальянское. Я чувствовала себя легкой, стройной, воздушной и танцевала, едва касаясь пола туфельками. Бал гремел повсюду – и во дворце, и в парке. Из настежь распахнутых окон неслась музыка Скарлатти и Моцарта. Бешеный ритм танца кружил меня, перехватывал дыхание, развевал в воздухе золотистые волосы и сильнее обдавал моих партнеров нежным запахом фиалок. Я переходила из рук в руки, не различая уже ни лиц кавалеров, ни их имен – как когда-то, шесть лет назад на первом бале в Версале. Мною восхищались, меня крепко сжимали в объятиях и жарко шептали на ухо страстные слова. Я смеялась, совершенно не вслушиваясь в то, что мне говорили.