Туфелька для призрака - Наталия Антонова

Она пожала плечами и ответила:

– Знаешь такую прекрасную актрису Аллу Демидову?

– Да, знаю. Ну и что?

– А то, что она очень хорошо сформулировала и мой взгляд на такую вещь, как материнский инстинкт.

– И что же она сказала?

– «Я никогда не хотела иметь детей. У меня нет материнского чувства». То же самое я могу сказать и о себе.

– А я хочу, чтобы у меня были дети, – тихо и печально проговорил Морис.

– Если хочешь – значит они у тебя будут, – ответила она.

– Но как же? – от поднял на нее свои глаза, которые в это мгновенье сделались голубыми-голубыми, как весеннее небо.

– Морис, голубчик, – улыбнулась она, – если тебя интересует вопрос, как можно завести детей, то загляни в медицинскую энциклопедию или адресуй свой вопрос в интернете поисковой системе. Тот же Яндекс за минуту выдаст тебе миллион ответов. А я не занимаюсь сексуальным просвещением своих сотрудников.

– Да, конечно, простите, я, как говорят русские, сморозил глупость.

Он встал и начал собирать посуду со стола.

В это время снова зазвонил сотовый Мирославы. Опять звонил Шура. На этот раз она откликнулась и вместе с телефоном поднялась в свою спальню. Бухнулась на кровать и сгребла в охапку Дона, последовавшего за ней по пятам.

Мирослава подробно ответила на все Шурины вопросы.

– Значит, ты думаешь, дело в завещании? – допытывался он.

– Не знаю, но возможно.

– Я все выясню. Хотя не представляю Бэллу или Эльвиру, устроивших засаду на Майю.

– На всякий случай сравни их голоса с голосом позвонившей в полицию женщины.

– Слушаюсь, мой генерал! – отчеканил он.

– И алиби! Узнай, есть ли у них алиби.

– Будет исполнено, мой генерал!

– Не паясничай!

– А ты чего такая кислая? – спросил Шура.

– Я не кислая…

– А то я по голосу не слышу! Не забывай, что я тебя знаю как облупленную. Так что там у тебя, признавайся.

– Да так, ерунда, – попыталась Мирослава уйти от ответа.

– Ничего не ерунда! Я твой самый близкий друг! Ты забыла?!

– Нет, помню. Шур, я о Вите сильно скучаю. Так скучаю, что порой сердце просто сжимается, – пожаловалась она.

– Я тоже скучаю, и очень, – сказал он, – но ты не уходи от ответа. Отвечай своему другу прямо – что случилось.

– Морису шлея под хвост попала! – выпалила она.

– Да ты что?! – не поверил Шура. – Неужели вы поссорились?!

– Не поссорились, но разошлись во мнениях.

– По расследованию?

– Если бы!

– А в чем же?

– Он, видите ли, хочет детей!

– И что в этом плохого? – спросил Наполеонов.

– Но я-то тут при чем?!

– А! Вот оно как!

– Что вот оно?! – начала сердиться Мирослава.

– Слушай, ты всегда ссылаешься на интуицию, так что, она тебе на этот раз ничего не говорит?

– А что она должна мне говорить?!

– То, что Морис давно по уши в тебя влюблен!

– А что, это так заметно? – растерялась Мирослава.

– Представь себе! – хмыкнул Шура.

– И что же мне теперь делать?

– В смысле?

– Замуж я не хочу, но в то же время не хочу терять такого ценного сотрудника, – призналась Мирослава.

– Эгоистка! – проворчал Шура и отключился.

Мирослава погладила кота и спросила его:

– Ну и кто после этого Шура? Еще распинался, что он мой друг!

Дон уткнулся мокрым носом ей в щеку и замурлыкал.

– Один ты меня понимаешь. – Мирослава покрепче обняла кота, уткнулась в его густую, приятно пахнущую парным молоком и еще чем-то волшебно успокаивающим шерсть и задремала под убаюкивающее мурлыканье.

А Морис тем временем расчищал дорожки на участке и клял себя на чем свет стоит за затеянный разговор. Какой же он осел! Сам нарвался на ссору!

Но нет, успокаивал он сам себя, они же не поругались, просто разошлись на время по разным территориям.

Снег падал на его лицо и тут же таял, казалось, что по щекам текут слезы.

Миндаугас думал о том, что готов разреветься по-настоящему, если Мирослава обиделась на него всерьез и не простит его.

Что же делать?!

В куртке затрезвонил телефон, Морис снял перчатку и достал его. Звонил Шура.

– Алло, – тихо сказал Морис.

– Терзаешься? – сочувственно спросил Шура.

– А ты откуда знаешь?

– Разговорил Мирославу.

– Она очень сердится на меня? – В голосе Мориса зазвенела тревога.

– Не так чтобы очень…

– Шура! Я идиот!

– Я как-то этого не замечал.

– Издеваешься?

– Нет, хочу успокоить. Не мучай себя.

– Как это?

– Очень просто. Веди себя так, словно ничего не случилось.

– Ты думаешь, что это сработает?

– Уверен на все сто! – заверил его Шура.

– Я попытаюсь.

– Не пытайся, а сделай.

– Хорошо…

– Я сегодня к вам не приеду, – сказал Наполеонов. У близкой подруги матери юбилей, и мое присутствие обязательно.

– Конечно, – согласился Морис, – ты будешь главным украшением стола!

– Не стола, а застолья! Учи русский! – рассмеялся Наполеонов и отключился.

– Можно подумать, что я не учу, – вздохнул Морис. – «Но хоть бы кто из них, – подумал он о многочисленном окружении Мирославы, – выучил хоть одно слово по-литовски. И тут же сам себя спросил: – Хотя зачем им это?»

Когда он вернулся в дом, Мирослава разогревала курицу в жаровне, а на сковороде подрумянивалась отварная цветная капуста.

– Зачем вы? – спросил он и добавил торопливо: – Я бы сам.

– Ты занят был, – отозвалась она миролюбиво, – а снег все идет?

– Да, завтра опять нужно будет расчищать.

Они мирно поужинали, накормили кота, вымыли в четыре руки посуду и улеглись на ковре возле горящего камина читать завораживающие строки древних поэтов.

* * *

К утру снег прекратился. Техника успела за ночь расчистить дороги, и Мирослава благополучно добралась до города. Она не стала звонить Вадиму Лукину и предупреждать его о своем визите. Решила нагрянуть внезапно.