Восход драконов - Морган Райс

Кайра уставилась на него, открыв рот.

«Ты на самом деле рассчитываешь выдать меня замуж за незнакомого молодого человека?» – спросила она. – «Просто выбрать кого-то? Так просто? Кого-то, кого я не люблю?»

«Ты сделаешь это!» – крикнул отец, его лицо покраснело, он был настроен не менее решительно. – «Если бы твоя мать была жива, она бы уладила это дело, она сделала бы это много лет назад, до того, как все к этому пришло. Но ее с нами нет. Ты не воин, ты – девушка. А девушки выходят замуж. И это решенный вопрос. Если ты не выберешь мужа к концу дня, я выберу его для тебя – и мне больше нечего сказать по этому вопросу!»

Кайра посмотрела на отца, испытывая отвращение, разъяренная, но больше всего – разочарованная.

«Значит, так великий Командир Дункан одерживает победу в битвах?» – спросила она, желая причинить ему боль. – «Отыскивая лазейки в законе, чтобы скрыться от своего оккупанта?»

Кира не хотела дожидаться ответа, она развернулась и выбежала из комнаты, захлопнув за собой толстую дубовую дверь. Лео следовал за ней по пятам.

«КИРА!» – крикнул отец, но захлопнувшаяся дверь приглушила его голос.

Кира шла по коридору, чувствуя, как весь мир вращается под ее ногами, словно она больше не могла идти по устойчивой земле. С каждым пройденным шагом она осознавала, что больше не может оставаться здесь, что ее присутствие подвергнет их всех опасности. А это то, чего она не может позволить.

Кира не могла осмыслить слова своего отца. Она никогда, никогда не выйдет замуж за того, кого не любит. Она никогда не уступит и не станет жить домашней жизнью, как все остальные женщины. Она скорее умрет. Неужели отец этого не знает? Разве он совсем не знает свою собственную дочь?

Кира остановилась возле своих покоев, надела свои зимние сапоги, накинула на плечи самые теплые меха, схватила свой лук и жезл и продолжила путь.

«КИРА!» – сердитый голос ее отца эхом раздавался откуда-то снизу по коридору.

Кира не даст ему шанса догнать себя. Она продолжала идти, сворачивая в коридор за коридором, решив больше никогда не возвращаться в Волис. Что бы ни ожидало ее там, в реальном мире, она встретит это с гордо поднятой головой. Она знала, что может умереть, но, по крайней мере, это будет ее выбор. По крайней мере, Кира не станет живет по чьему-то плану.

Кира подошла к главной двери форта вместе с Лео, и слуги, стоявшие там под потухающими факелами, растерянно уставились на нее.

«Миледи», – сказал один из них. – «Уже поздно. На улице бушует буря».

Но Кира стояла решительно, пока, наконец, они не поняли, что она не отступит. Они обменялись неуверенными взглядами, после чего каждый из них протянул руку и медленно открыл толстую дверь.

В ту же минуту, когда они это сделали, завыл леденящий порыв ветра и ударил ее по лицу, ветер принес с собой хлещущий снег. Девушка плотнее закуталась в меха и, посмотрев вниз, увидела, что снег достигает ей по голень.

Кира вышла на снег, зная, что находиться здесь ночью небезопасно, поскольку лес полон разных созданий, бывалых преступников и иногда троллей. Особенно в эту ночь из всех ночей, в Зимнюю Луну, в единственную ночь в году, когда нужно оставаться внутри, запереть ворота, в ночь, когда мертвые переходят из мира в мир и случиться может все, что угодно. Подняв глаза вверх, Кира увидела огромную кроваво-красную луну, висящую на горизонте, словно искушающую ее.

Кира глубоко вздохнула, сделала первый шаг и ни разу не обернулась, готовая встретиться с тем, что приготовила для нее ночь.

Алек сидел в кузнице своего отца, перед ним была большая железная наковальня, щербатая после многих лет использования. Он поднял свой молоток и ударил по сверкающей раскаленной стали меча, только что вынутой из пламени. Удрученный молодой человек вспотел, когда попытался излить свою ярость. Только что достигнув шестнадцати лет, он был ниже большинства парней его возраста, тем не менее, он также был сильнее, чем они, обладал широкими плечами, его тело уже покрывали мышцы, и спутанными вьющимися черными волосами, которые падали ему на глаза. Алек был не из тех, кто легко сдается. Его жизнь была закаленной, как это железо и, когда он сидел возле пламени, постоянно убирая волосы с глаз тыльной стороной ладони, он размышлял, обдумывая новость, которую он только что получил. Он никогда еще не испытывал такого отчаяния. Алек снова и снова стучал молотком и, пока пот стекал по его лбу и шипел на мече, он хотел прогнать прочь все свои заботы.

Всю свою жизнь Алек был в состоянии контролировать вещи, работать, несмотря на то, как тяжело приходилось трудиться, чтобы добиться нужного результата. Но сейчас, впервые в своей жизни, молодой человек вынужден был сидеть сложа руки и наблюдать за явившейся в его город, в его семью несправедливостью – и он ничего не мог с этим поделать.

Алек снова и снова бил молотком, в его ушах раздавался звон металла, пот обжигал его глаза, но ему было все равно. Он хотел бить это железо, пока от него ничего не останется и, пока стучал, то думал не о мече, а о Пандезии. Он бы убил их всех, если бы мог – этих захватчиков, которые явились, чтобы увести его брата. Алек ударил меч, представляя, что это их головы, желая взять судьбу в свои руки и слепить ее согласно своей воли, желая быть достаточно сильным для того, чтобы самому противостоять Пандезии.

Сегодняшний день Зимней Луны был самым ненавистным днем. Это был день, когда Пандезия прочесывала все деревни по всему Эскалону и вербовала всех пригодных молодых людей на службу в Пламени. Алек, которого от этой участи разделяли два года, по-прежнему был в безопасности. Чего не скажешь о его брате Эштоне, которому в прошлый сезон урожая исполнилось восемнадцать лет. Алек спрашивал себя, почему из всех людей именно Эштон? Брат был его героем. Несмотря на то, что он родился с хромой ступней, Эштон всегда улыбался, всегда пребывал в прекрасном расположении духа – он был более жизнерадостным, чем Алек и всегда делал из жизни лучшее. Он был противоположностью Алека, который глубоко чувствовал вещи, который всегда был охвачен бурей эмоций. Независимо от того, как усердно он пытался быть счастливым, подобно своему брату, Алек не мог контролировать свои страсти, и часто ловил себя на то, что снова погрузился в свои мысли. Ему говорили, что он относится к жизни слишком серьезно, что ему следует быть проще. Но для него жизнь была сложным, серьезным делом, и он просто не знал, как это сделать.

Эштон же, наоборот, был спокойным, уравновешенным и счастливым, несмотря на свое положение в жизни. Он также был прекрасным кузнецом, как и их отец, и теперь являлся единственным источником дохода для их семьи, особенно после болезни их отца. Если Эштона увезут, их семья обречена на бедность. Что хуже всего, Алек будет раздавлен, потому что он слышал истории и знал, что жизнь наемника означает смерть для его брата. Учитывая хромую ступню Эштона, со стороны Пандезии будет жестоко и несправедливо увозить его. Но Пандезия не славилась своим состраданием, и у Алека было дурное предчувствие, что сегодняшний день может стать последним, когда его брат ночует дома.