Китобой - Андрей Панченко

и полез обнимать рулевого. Я же тоже не смог сдержать счастливой улыбки. Живы!

Самолёт загнали на песчаную отмель и сами стали на якорь рядом. Матерясь как сапожник, боцман и рулевой с трудом распутали затянувшиеся узлы троса. Вязали его намертво, а от рывков его ещё и затянуло. Ловко орудуя «боцманскими» ножами и используя свайки, они вдвоём почти час распутывали паутину из линей и тросов, которую накрутили лётчики. Устроив самолёт и распутав буксировку, лётчики перебрались в катер для того, чтобы согреться возле котла паровой машины. — Спасибо мужики! Спасли и нас и самолёт! — небольшого роста мужичек в зимнем, лётном комбинезоне и унтах жмёт каждому руку. Это и есть тот самый Молоков? Герой Советского Союза? Как-то на героя он не тянет, но вся наша команда с трепетом и уважением здоровается с героем.

— Спасибо не булькает товарищ Молоков — начинаю я, а то все как-то сдулись перед авторитетом полярного лётчика и молчат смущенно, как девки в общественной бане — но пузырь беленькой решит проблему.

Боцман с ужасом смотрит на меня. Такое впечатление, что я сделал что-то не то, а что-такого-то? Накатить бы не мешало, холодно же и страху мы натерпелись. У нас в катере бухла нет, а по разведданным, полученным от «пленного» штурмана, у них то как раз есть.

— Не слушайте Жохова товарищ комбриг! Это он с перепугу… — заблеял боцман. Кто тут комбриг? И что за зевание такое дурацкое?

— С перепугу говоришь? — усмехнулся Молоков сощурив глаза — да нет. Он просто вообще ничего не боится! Ха! А он мне нравится, молодец парень, настоящий моряк! Я тоже с Балтийского флота службу начинал, матросом. Выпить точно не помешает! Сашка, сгоняй за НЗ! Как вы тут вообще, нашего штурмана не обижали?

— Да мы его стороной обходили! Ходит по катеру, мудями, мороженными гремит, честных людей пугает — пожаловался я на неподобающее поведение мокрого летуна. Чего-то меня несёт, остановись Жохов! И чего я на этого героического эксгибициониста погнал? Хороший вроде мужик, и штурман каких поискать. Но вроде бы не обиделся он, наравне со всеми ржёт над шуткой, только у боцмана глаз слегка дёргается. Перенервничал бедный, когда катер наш вёл.

Пока мы перешучивались, Сашка, который оказался радистом, успел метнуться в самолёт и приволок две бутылки коньяка и шоколад. Это конечно ни о чём, нас тринадцать человек, так, губы помазать, но хоть что-то. Голый штурман скептически хмыкнул и вздохнув отлип от теплого котла, после чего гордо проследовал в гидросамолет, сверкая голыми ногами, обутыми в запасные валенки. У него точно загашник есть! Как это, штурман и без спирта? А как же приборы протирать, организмы штурманские?

Боцман с механиком резво накрыли импровизированный стол, прямо на котле нашего «паровоза». Банки с тушёнкой, сухари, сало, «трофейный» шоколад — это наш ужин и закуска. В качестве тары, в ход пошли несколько металлических кружек, защитный колпачок от пеленгатора, котелок, от куда-то взялась граненная стопка. Штурман притащил две стеклянные фляги со спиртом, и мужики обрадованно загудели.

— Ну давайте выпьем за наших спасителей — за моряков! — поднял первый тост Молоков. Мы чокнулись разнокалиберной посудой и опрокинули армянский коньяк себе в глотку — эх, хорошо пошла! Приятное тепло разлилось по телу, а в голове слегка зашумело. Нужно делать алаверды, а наш «командир» катера молчит, как воды в рот набрал или язык в … молчит короче, и я беру роль тамады на себя. Мне не впервой, за плечами опыт кучи испорченных мною мероприятий.

— Художники не рисуют, а пишут. Моряки не плавают, а ходят. Артисты не играют, а служат. И только лётчики не выёживаются, а просто летают… Так давайте выпьем за летчиков, которые просто каждый день, делают свою героическую работу! — гул одобрения и смех пронеслись по нашим не стройным рядам, и мы тяпнули ещё раз.

Выпивки и еды едва хватило на всех. Чуть больше ста пятидесяти грамм выпили, и кончилось всё веселие. Все разбрелись кто куда. Летчики, что удивительно во главе с Молоковом, забрались на мотор и открыли капоты, стараясь починить свою этажерку, ну а нас боцман разбил на вахты и отправил спать. Основная обязанность вахтенного — топить котёл, и следить за водой, ну и вообще за обстановкой. Учитывая то, что нас пятеро, смена получилась по два часа и моя очередь как раз перед рассветом.

Спать вчетвером на нашем катере сложно, но можно, как раз вдоль бортов с обоих сторон от котла, по двое и устроились. Мне досталось место вдоль левого борта почти на носу, к котлу только ноги прижаты, хотя и так хорошо, приятное тепло от ног разливается по всему телу. Мокрый, брезентовый чехол послужил нам одеялом, а вместо матраса и подушки — мешки от угля. Я так вымотался, что заснул практически сразу и разбудил меня не механик, которого я должен был сменить, а адский шум заведённого мотора. Летчики похоже справились с ремонтом и проверяли двигатель на разных оборотах.

— Да что бы вам пусто было! Вот какого хрена ночью свою тарахтелку заводить?! Люди между прочим спать хотят! — бурчу я поднимаясь. Тело в неудобном положении затекло и заснуть, терпя боль, я точно не смогу.

— Ты Витька по тише бы вёл себя. И так у тебя язык без костей! — бурчит боцман, который тоже проснулся от шума — ты вчера чего это учудил? Ты хоть знаешь с кем разговаривал?!

— С Молоковым разговаривал, я что, тупой что ли? Ты вот сам чего молчал? Позоришь моряков и флотилию перед летунами! Да если бы не я, вы бы воду забортную пили вместо коньяка! — отвечаю я на несправедливый наезд.

— А то балбес, что Молоков не просто летчик и герой, а он ещё и начальник Главного управления Гражданского воздушного флота СССР при Совнаркоме! Величина! Да с ним даже наш капитан-директор так как ты разговаривать не посмеет!

— Ну и чё! Он нормальный мужик, шутки понимает, в отличии от всяких там боцманов, которые ещё и самолёт Молокова утопить хотели. Да я считай наши задницы спас! Бурчит он ещё на меня… — возмущаюсь я. Молоков и правда вчера был весел и много шутил, в основном со своим экипажем, ну а из моряков только я в разговоре участвовал.

— Это да, это ты с рацией хорошо придумал — соглашается боцман — только ты бы