Встреча с мечтой, или Осторожно: разочарованная женщина! - Юлия Шилова

— А ты помнишь, как его пришлось поломать, потому что он,сука, жадный был? Я таких жадных вообще никогда не видел. Он лучше смертьпримет, чем со своими бабками расстанется. Его тоже Елена выходила. Она когдаему еду носила, какие-то примочки делала. Короче, на ноги его подняла. У неедар целительницы. Ей бы кабинет открыть да с людей бабки манать. Вроде какпотомственная знахарка, лечит от всех недугов. Народ без башки, сразу попрет. Иона бы нормальные бабки лупила и в общак бы нормально отваливала. Крышу бы мыей нормальную сделали. О такой крыше каждая бы самозванка мечтала…

Сколько раз пахан предлагал ей заняться нормальным делом, аона ни в какую. Дура баба. Если бы моей матушке такое предложили, она быникогда не отказалась.

Увидев подошедшего урода, я мысленно отметила, что всякомпания в сборе. Вместе с ним подошла и Стрелка, которая не вызывала у меняничего, кроме отвращения. Увидев меня, она несколько раз рыкнула и скрылась изполя зрения.

— Что здесь про-изош-ло? — пропел урод своим противнымгнусавым голосом.

— Твоя будущая жена харю разбила, — ответил мордоворот поимени Женька. Затем, видимо, осознал, что перед ним стоит сын хозяина дома, иубрал из лексикона неприличное слово. — Вернее, лицо. С лестницы упала.

— А что ты дела-ла на-верху? — поинтересовался урод.

— Гуляла по дому. Перед сном. Ты же не захотел меня вывестина улицу, вот мне и пришлось гулять по дому.

— А ты ме-ня и не про-си-ла.

— А как я могла тебя о чем-то просить, если ты был занятсвоей любимой собакой, — злобно проговорила я и подставила лицо ЕленеМихайловне, которая принялась обрабатывать мои раны.

— Да ты хорошо выпила! — Домработница покачала головой ипринялась дуть на мои раны.

— А что мне еще остается… На моем месте вы бы сделали то жесамое. От такой жизни не только запью, но и закурю.

Домработница убрала аптечку и стала подозрительноразглядывать мои многочисленные синяки на руках. Заглянув в мои жалостливые,полные боли глаза, она, по всей вероятности, рассталась со своими сомнениями.

— Болит? Сильно болит?

Я не ответила. Я смотрела прямо перед собой.

Глядела на Елену Михайловну, но почему-то ее не видела. Яглядела сквозь нее, словно она была совершенно прозрачная.

Лежа в своей комнате, я попыталась прокрутить в памяти всесобытия, которые произошли за довольно короткий промежуток времени.

Вспомнить тот момент, когда в моей руке очутился револьвер,я не смогла. Это оказалось практически непосильной задачей. Он просто очутился,и все. А затем выстрелил…

Мне хотелось возвратиться в детство и рассказать обо всем,что случилось, матери. Она бы обязательно меня поняла. И пожалела, несмотря нина что. Потому что она моя мать, а я ее дитя. Бог мой, как же это хорошо, когдау тебя нет никаких забот, а все твои детские и даже недетские проблемы решаютвзрослые. Как же это хорошо!

Сон не шел. Бережно обработанные Еленой Михайловной раныныли и напоминали о том, что было сегодня ночью. Не проходило и страшноеощущение металла в ладони… Еще никогда в жизни я не была такой изнеможенной итакой усталой.

Стоило мне хоть немного прикрыть веки, как я видела пахана.Он лежал на дне пруда, лицом вниз, с простреленным затылком, из которогопо-прежнему сочилась кровь. Его поедали мелкие рыбки и кусали назойливыепиявки. Он лежал неподвижно и, конечно же, не ощущал боли. Придет время, и трупвсплывет. Только вот сколько же времени у меня в запасе? День, два, три,неделя?

Не знаю. Но я знаю, что оно у меня ограничено.

Господи, до чего ж суров этот мир. До чего же он жесток и непрост. Особенно когда ты остаешься одна и тебе неоткуда ждать помощи.

И все же я смогла уснуть. Мне приснился ужасный сон. Будтона меня надели наручники и посадили в маленький автомобильчик с зарешеченнымиокнами. Я пыталась сказать всем о том, что это была самая настоящая самозащита,но меня не хотели слушать. Я чувствовала себя, словно загнанное животное, и немогла поверить, что меня обвиняют в убийстве и хотят покарать по всей строгостизакона.

Я проснулась в холодном поту и первым делом посмотрела начасы. Ровно три часа ночи. Я проспала всего час. Господи, да разве за час можетбыть такое количество сновидений! Неужели сон в руку? Нет. Сон не в руку.Подойдя к окну, я смахнула холодный пот со лба и быстро проговорила:

— Куда ночь, туда и сон. Куда ночь, туда и сон.

Мое самочувствие было не просто паршивое.

Оно было ужасное. Я не хотела убивать пахана. Я смутнопомнила, как же все это произошло: я просто хотела его остановить… И остановила.Навсегда. Мне не за что винить себя и искать оправдание. Я всего-навсегожертва. Жертва тех обстоятельств, в которые так нелепо попала.

В дверь еле слышно постучали. Три часа ночи.

Кому я могла понадобиться? Может, уроду, а может, охранникитоже решили поразвлечься? Этот дом полон опасностей, и я не должна открыватьдверь.

— Кто? — буквально умирая от страха, спросила я дрожащимголосом.

— Открывай, свои, — тут же послышалось за дверью.

Голос был чужой, но мне показалось, что я слышала егораньше. Хорошо, что это был не урод, которому наскучила компания Стрелки.

— Свои все дома, — все так же нерешительно сказала я иприложила ухо к двери.

— Открой, у меня разговор.

— Какие разговоры могут быть в три часа ночи? Приходи утром.

Я почувствовала, как закружилась моя голова. Вдруг кто-тонашел пахана в пруду и просек, что это имеет отношение ко мне. Если разговорнеотложный, то есть всего одна-единственная причина для того, чтобы он состоялсянезамедлительно. И причина этому — смерть пахана. Возможно, кто-то заметил егоотсутствие и кинулся на поиски.

— Открой. Ты смотрела на меня сегодня на прогулке. Я был вбеседке вместе с другими ребятами.

Когда до меня дошло, что это Макс, меня обдало жаром, и я непросто открыла — я распахнула дверь. Меня не обманули. Передо мной стоялполупьяный Макс и смотрел на меня таким же взглядом, как когда-то в ресторане.

— Привет. Зайти можно?

— Заходи. — Я никак не могла успокоиться и хотя бы немногоскрыть свое волнение.