Двое на краю света - Татьяна Алюшина

А ведь эти люди работали и в девяностые, когда совсем не платили, и из окон родины не повыпрыгивали за границу – здесь трудились и спасали свою науку, как могли! Подвиг, между прочим, если кто не понял!

Но сами они к этому так не относятся – а просто любят свое дело, живут, им дышат, спасают и отдают ему все свои силы. Поразительные люди! Они все такие молодые! В коллективе есть несколько мэтров, которым за шестьдесят, так они как мальчишки – впереди всех, глаза горят, энергии море или их любимый океан, разумеется Северный Ледовитый, энтузиазма на всех хватит.

И они все такие. Особые люди.

Думаю, вы уже поняли, что все эти восторги повышенной вибрации и восхищения в самой большой степени относятся и к Краснину Павлу Андреевичу.

А то как же!

Если бы я даже очень-очень постаралась, аж до крайности, ну, например, сиганула бы с кораблика в холодные воды Баренцева моря, – я бы и тогда уже не смогла остановить своей растущей влюбленности в него.

Это просто невозможно контролировать при таких обстоятельствах!

В замкнутом пространстве, путешествуя по территории его пристального изучения, любви, таланта и реализации, да к тому же имея его самого в роли руководителя, причем классного руководителя – Трофимов-то на него все перекинул, занимаясь только наукой… При этом ежедневно Краснину приходилось выступать с малыми и большими речами и обращениями к коллективу, вытворяя с людьми свое шаманское волшебство словами и модуляциями голоса, – не влюбиться в этого мужчину, который к тому же мне нравился, и у меня имелась некая тайная причина для пристального внимания к нему, было так же невозможно, как пешком отправиться обратно в Архангельск!

Я и не пыталась. Подумала: «Ну и что? Это же мне не повредит, правда? Вот вернемся каждый в свою жизнь, и все. Я же с ним в отношения вступать не собираюсь и любовь крутить или чего-то там ждать от него!»

Приблизительно так думала глупая девочка Павла тридцати, казалось бы, взрослых и мудрых лет!

Но как художнику и творцу, к коим я себя нескромно, но уверенно причисляю, такое состояние души меня вдохновляло необычайно, расцвечивая настроение яркими, приподнятыми и немножко восторженными красками, насыщая и переполняя эмоциями жизнь. Мне и поймать больше классных моментов в объектив удавалось, и ухватить красоту мимолетную, и запечатлеть.

Я парила!

Я была влюблена в этих людей, испытывала к ним чувство глубокого уважения и восхищалась их силой, целеустремленностью и стойкостью, готова была слушать их лекции и рассказы сутками, я совершенно утонула в восторженном восприятии Арктики и влюбилась в конкретного мужчину.

Чем не самый лучший коктейль чувств и эмоций для сотворения художественных шедевров! А? Вот и я была уверена, что у меня получится грандиозная, офигенно талантливая работа!! А как же!

Нас ждала очередная высадка – на мысе Желания. Прикольное название. Баренц назвал в черт-те каком году шестнадцатого столетия, назвал, правда, по-другому – мыс Желанный, но наши неправильно перевели. А что, мне такое название больше нравится, загадочней как-то, и звучит как приглашение – приходи и желай, загадывай!

Да, так вот. Справка. Ни черта там, на этом мысе, нет, только камни – обрывистый утес, вдающийся в воду, поверх которого тянется плато – растительность практически отсутствует. Была гидрометеорологическая станция. Во время Великой Отечественной войны немецкие подлодки обстреливали ее, а люди, работавшие там, ее обороняли. В наше же время – уже до зубовного скрежета традиционно – ее законсервировали в девяносто седьмом году! Сейчас там только метеостанция и… новое веяние! Госинспекторы Минприроды, которые оборудуют опорный пункт парка «Русская Арктика»! А вот это приятно! Радует, что есть движуха реальная и видно, что Арктикой занялись серьезно и надолго.

Ладно, отвлеклась на информацию.

Как уже стало обычным и никого не удивляло, мою фамилию Краснин произнес в конце списка, необычным стало его прилюдное напоминание мне:

– Шротт, лично для вас повторю правило: одной никуда не отходить, всегда находиться в паре с тем, кто вооружен! Это понятно?

– Понятно, Пал Андреич! – бойко отрапортовала я, шутливо отдавая честь.

Весьма уместное напоминание оказалось. Потому что лихо высадиться на берег с лодок не получилось – по берегу вальяжно расхаживали два белых медведя. По-моему, они собирались устроить битву на выбывание с последующим банкетом победителя и главным призовым блюдом из сородича, а тут – ба! – смотри-ка, сколько людишек набежало, еда сама пришла! И они тут же сплотились и ждали нас у кромки воды. Мужчины долго стреляли в воздух и им под лапы, кричали, махали руками – пугали всячески, и медведи, подумав, нехотя отступили, потрусив в разные стороны.

– Будь всегда возле меня! – строго приказал мне Краснин, как только мы высадились наконец на берег, и постращал: – Если увижу, что отошла больше чем на пять метров, привяжу! Поняла?

Я кивнула, подивившись и такой заботе, и снова здорово – на «ты», как подруге родной, ей-богу!

Но повышенную осторожность соблюдали все. Не очень-то белый медведь этих выстрелов боится, надо сказать, он и погромче звуки слышит – когда сталкиваются и крошатся льдины, превращаясь в торосы, такая канонада стоит, как от пушек! Это мне Зиночкин начальник, тоже зоолог, Михаил Тимофеевич Дудин рассказывал.

Я ходила за Красниным, словно в самом деле привязанная, но это дало мне возможность в непосредственной близости наблюдать, как он работает и обращается с подчиненными – с его аспирантом Витей и коллегой-геофизиком из Москвы Артемом Арбузовым.

Сначала мы все говорили с ребятами, которые здесь пункт устраивают, и сам опорный пункт осмотрели, потом ученые разбрелись по своим исследовательским делам, которые перечислять не стану, ибо их множество.

Наша группка, к примеру, таскала тяжелейшую аппаратуру для замеров такого количества данных и параметров, что и перечислять не возьмусь, тем паче половину их знать не знаю и не понимаю, а если во все вникать подробно, головы не хватит. Поэтому я просто смотрела, снимала, не задавала лишних вопросов, стараясь не отвлекать и не мешаться. Так, для справки – они привозили на лодках, иногда вертолетом, таскали на себе и ставили переносной генератор для небольшой бурильной установки, соответственно, чтобы брать пробы земли. Это когда ввинчиваются в землю такие полые трубки – керны называются – на определенную глубину, и в этих кернах остаются слои почвы, которую в лабораториях исследуют неповрежденными, а потом разрежут на маленькие сантиметровые кусочки, как оладушки правильной формы, и станут изучать всяческими способами. А еще они таскали на себе другие аппараты – ультразвуковые, лазерные и черт знает еще какие, чтобы собирать большой спектр данных. Каторжные работы, честное слово!

Но Краснин каким-то образом при такой полной и плотной занятости умудрялся посматривать и за мной, как чувствовал, где я нахожусь. И вроде весь сконцентрирован и сосредоточен на деле и никуда, кроме приборов, не смотрит, но стоит мне отойти больше чем на оговоренные им пять метров – тут же отрывается, находит меня взглядом и с жестким выражением лица резко машет мне ладонью, требуя вернуться.