Мужей много не бывает - Галина Владимировна Романова

– О чем с тобой можно говорить, животное?! О чем?! – Не хотелось мне, конечно же, выдавать своей слабости, но подбородок предательски задрожал. – О том, что ты среди бела дня трахаешь все, что шевелится?! Что не упустил первый подвернувшийся тебе случай?! Что все то, что было между нами, перечеркнуто тобой?! А вся твоя любовь – просто фальшь?!

Вы думаете, он поспешил меня разуверить? Черта с два! Он сидел, кривя насмешливо губы, и медленными, предательски нежными движениями поглаживал кожу моих рук. Пусть я говорила банальности. Пусть по такой же точно схеме их выдает каждая обманутая жена. Но нельзя же реагировать на это в такой снисходительно-развязной манере.

– Ты – чудовище!!! – вырвался у меня слезливый сип, и я попыталась высвободиться из его рук.

– Милая, – удержал он меня силой и, повалив на спину, навис надо мной. – Ты мало того что нажралась коньяка, которого вместе с этим доком, непонятно откуда свалившимся на наши головы, закупила аж целых две бутылки. Мало того, что ведешь себя со мной неподобающе дешевым образом: ты в моем представлении всегда была сильной и умной женщиной. Но ко всему прочему ты даешь уйму поводов здешней публике для пересудов! Это отвратительно, поверь мне!

– Что-о-о?! Я не ослышалась? Ты меня смеешь уличать в чем-то, тогда как сам... Нет, Незнамов, я от тебя балдею! – Я могла фыркать и возмущаться сколько угодно, на него это не производило ровным счетом никакого впечатления. Более того, это чудовище склонило свою грешную голову к моей шее и принялось вытворять языком бог знает что. – Прекрати немедленно!!! Я закричу!!!

– И что? Все подумают, что пьяная баба куражится, и только-то.

– Если бы я знала! – сделала я последнюю попытку достучаться до его совести. – Если бы я знала, зачем ты сюда меня завез, то никогда бы не согласилась на эту поездку! Никогда!

Удивительно, но он мгновенно отпрянул. Сник как-то весь, съежился. Сунул меж коленей крепко сжатые кулаки и почему-то глуховатым голосом пробормотал:

– Да, милая, да. Если бы ты знала – зачем, то никогда бы не поехала. Никогда. Все так переплелось... Кругом такое дерьмо. И тут еще эта скотина! Что ему здесь нужно?! Что?! Что он говорил тебе?!

– Ты о ком?

– Этот твой док! Коварный лис! Не смей с ним больше общаться, поняла?! Если увижу вас рядом еще когда-нибудь...

– Ага, то же самое я могу сказать и о вас с Дашкой. Если увижу вас рядом или друг на друге...

– Дурочка ты, Витка, – с плохо скрытой печалью в голосе констатировал он. – С виду вроде бы умная баба, а на самом деле – большая дура! Ты что же думаешь, что этот гребаный бородач появился здесь просто так? Что эта длинноногая сука, трахающая меня, как ей заблагорассудится, любит меня на самом деле? Нет, детка, нет, уверяю тебя, что это не так. К тому же я вижу ее здесь первый раз в своей жизни и надеюсь, что в последний.

– А что же тогда? – Я совершенно ничего не могла понять. Мало мне было его предательства, мало того, что голова начала разламываться от дикой боли, так теперь еще в довершение всего эти его бестолковые ребусы.

– Скажи мне, отбросив всю свою обиду на меня и всю свою ревность, – Незнамов вдруг снова ухватился за меня, как утопающий хватается за соломинку. – Ты любишь меня, Витка? Только честно ответь! Не кривя душой и забыв то, что видела сегодня днем. Ты любишь меня, маленькая?!

Я стояла перед выбором. Вряд ли когда-нибудь прежде в моей жизни случалось подобное. Мне очень сложно было ему соврать, как почти невозможно и сказать правду. Он с диким, каким-то вожделенным ожиданием смотрел мне прямо в глаза и то и дело встряхивал, словно тряпичную куклу, не забывая приговаривать:

– Честно скажи, любишь или нет?! Или ненавидишь после всего того, что произошло?! Ответь: ты меня любишь?! Ответь!!!

– Да, – обреченно уронила я голову на грудь и заревела. – Я люблю тебя, скотина ты последняя! Я так тебя люблю, что была готова на все ради тебя, а ты...

– Спасибо. – Он еле слышно прошептал это, но я услышала. – Спасибо, детка. Прости меня, если сможешь.

Он поцеловал меня в лоб и, снова уложив на кровать, бережно подсунул мне под голову подушку.

– Отдохни, Витуля. Для тебя это все слишком сложно. Отдохни. Я скоро...

Я смотрела сквозь слезы, как он набрасывает на плечи куртку от спортивного костюма. Как надевает кроссовки и завязывает шнурки (!). Как потом медленно идет к двери. Затем останавливается, машет мне рукой, приветливо улыбается и уходит. Произошло это быстро или нет, я не помню. Помню только ощущение жуткой горечи в душе. И еще сильное желание закрыть глаза, уснуть и никогда больше не просыпаться.

На самом деле, прикрыв глаза, я почти тут же провалилась в сон. Сколько я проспала, не знаю. Помню только, что разбудил меня жуткой силы грохот. Я открыла глаза, поражаясь темноте, царящей в коттедже. Точно помню, что, уходя, Незнамов света не выключал. Что же тогда могло произойти с электричеством в доме, если на улице освещение в полном порядке?

Поворочавшись немного, тестируя собственную голову с целью выявления похмельного синдрома, я, постанывая, поднялась и прошлепала к окошку. Зрелище, представившееся моему замутненному сном взору, заставило меня исторгнуть отчаянный вопль и кинуться прочь из дома.

Все горело! Во всяком случае, мне казалось, что весь кемпинговый комплекс объят пламенем. Никакого электрического освещения, никаких людей. Лишь дикое бушующее пламя пожара, огромное зарево которого освещало все вокруг. Огонь ревел, словно стая взбесившихся буйволов. Пламя клокотало, исторгая вулканический гул, страшнее которого может быть только преисподняя. Я летела, не разбирая дороги, и тут поняла, что огнем объято лишь здание столовой. Спустя минуты три рассмотрела и испуганных отдыхающих, толпой сгрудившихся в отдалении и не делающих никаких попыток тушить пожар. Никто не бегал с огнетушителями, не пытался суетливо передавать ведра с водой от пожарного гидранта, который располагался метрах в тридцати от столовой. Одним словом, налицо полнейшее бездействие, апатичное созерцание, граничащее с тупейшим из тупых равнодушием.

– Что такое?! – громко завопила я, поравнявшись с толпой отдыхающих, облаченных кто в пижамные брюки (в основном мужчины), кто в длинные купальные халаты. – Где пожарные?! Почему никто не тушит пожар?!

Никто из присутствующих мне не ответил, а, рассредоточившись цепочкой, взяли меня в полукольцо.

– Что?! – сердце начало как-то отвратительно переворачиваться, толчками продвигая наружу ощущение надвигающейся беды. Я обвела всех их взглядом и жалко пискнула: – А где Семен?!

В ответ ни слова. Люди опускали глаза, стараясь не смотреть мне в лицо. Я отчаянно потерла глаза рукой и лихорадочно заозиралась. Так, нет моего Незнамова, Дашки и дока. Интересно, где эта чертова троица может находиться в такой ответственный момент?! Первые двое, тут все понятно, решили не упустить представившуюся им возможность, то бишь всеобщего столбняка, и уединились где-нибудь. А где этот долбаный кардиолог? Неужели он начисто забыл клятву Гиппократа? В такой ответственный момент – и его нет...