Те, кто приходят из темноты - Майкл Маршалл Смит

Когда телефон Эми достаточно зарядился, я забрал его из-за стойки бара. Я держал его в руках и испытывал необычное чувство. Это было единственное приспособление, с помощью которого я мог поговорить со своей женой, но сейчас телефон находился у меня, и от этого мне казалось, будто она совсем далеко.

Мы, нынешние, обрели шестое чувство благодаря изобретению электронной почты и мобильных телефонов — мы в любое время можем общаться с людьми, которых нет с нами рядом. Когда нас лишают такой возможности, нас охватывает паника и кажется, что мы ослепли. Неожиданно мне в голову пришла новая мысль, и я позвонил домой, но никто не взял трубку, только включился автоответчик. Я сказал, где я и почему, на случай, если Эми вернется домой раньше меня. Мне бы следовало почувствовать, что я поступил правильно и разумно, но почему-то возникло ощущение, будто еще одна ниточка оборвалась.

Кнопки у телефона Эми намного меньше, чем у моего. В итоге, попытавшись разобраться с меню, я поначалу оказался в разделе музыки, где обнаружилось восемь звуковых файлов, что меня удивило. Как и у любого представителя двадцать первого века, у Эми есть айпод, портативный медиапроигрыватель. Она не пользовалась телефоном, чтобы слушать музыку, и, хотя я мог себе представить, что в нем было загружено несколько песен в качестве программного обеспечения, восемь — это многовато. Семь дорожек назывались: трек 1 — трек 7, а восьмая была обозначена длинным набором цифр. Я решил посмотреть, что представляет собой трек 1. Из микрофона зазвучала тихая музыка, старый джаз, один из скрипучих парней, живших в двадцатых. Совсем не то, что обычно любит слушать Эми, которая много раз повторяла, что она ненавидит джаз и вообще все, что было до «Блонди». Я включил следующую дорожку, потом еще одну — тот же джаз.

Я еще раз вошел в телефонную книгу, только на сей раз искал не «Керри, Крейн и Харди», а что-нибудь необычное. Но ни на чем не остановился. Я не узнавал имен, но я на это и не рассчитывая. Рабочее место твоего спутника все равно что другая планета, и ты всегда будешь там пришельцем.

Поэтому я решил заглянуть в раздел СМС-сообщений. Эми заразилась любовью к эсэмэскам от молодых ребят, работающих в их агентстве, и мы с ней частенько писали друг другу длинные послания, когда я знал, что она находится на совещании или когда она хотела мне сообщить что-нибудь такое, что не требовало моего немедленного внимания. Обычно просто чтобы сказать «привет». Я обнаружил четыре своих письма, отправленных за несколько месяцев, парочку от ее сестры Натали, которая живет в Санта-Монике, в доме, где они с Эми родились и выросли.

И одиннадцать от кого-то, кого я не знал.

Наши с Натали сообщения были подписаны, а вот те одиннадцать — нет, только номер телефона. Каждый раз один и тот же.

Я выбрал самое раннее. Оно оказалось пустым. Письмо послано и получено, и ни одного слова. То же самое со следующим и еще с одним. Зачем отправлять письма, если в них ничего нет? Возможно, причина в том, что человек просто не умел это делать, но к третьему или четвертому сообщению уже можно было научиться. Я продолжал листать их и так привык к пустой строчке в каждом, что страшно удивился, когда в шестом появилось кое-что новенькое. Впрочем, тоже не особенно осмысленное.

да

Даже без точки. Следующие несколько сообщений снова были пустыми. И наконец, я добрался до последнего.

Роза пахнт розой, хтъ розой нзви ее, хтъ нет…:-D[14]

Я положил телефон на стол и налил себе еще чашку кофе. Одиннадцать сообщений — это много, даже если в большинстве из них ничего не говорится. Кроме того, Эми не из тех, кто добровольно станет хранить в своем телефоне дурацкие эсэмэски, присланные ей по ошибке. Она не сентиментальна. Я уже заметил, что она сохранила только те из моих посланий, где содержалась полезная информация, которая еще может пригодиться. А все мои «думаю о тебе» она стерла. Парочку писем от Натали, как мне показалось, миновала эта участь только потому, что они ее особенно разозлили, и Эми собиралась использовать их в будущем в качестве улик против сестры.

В таком случае зачем хранить чьи-то пустые послания? И при каких обстоятельствах можно получить от кого-то столько писем и не внести имя этого человека в записную книжку? Остальные были помечены «Дом» (мой номер) и «Натали». Здесь же имелся только номер телефона. Если вы поддерживаете постоянную связь, почему не сделать минимальное усилие и не записать имя такого человека? Если только ты не хочешь, чтобы оно оставалось тайной.

Я решил проверить входящие и исходящие звонки, но не нашел интересующего меня номера. Очевидно, его хозяин и Эми только переписывались, по крайней мере, они не созванивались в течение последнего месяца.

У меня появилась новая идея, я вернулся к первому СМС-сообщению и обнаружил, что оно отправлено три месяца назад. Первое и второе разделял месяц. Потом две недели. Затем они начали приходить чаще. То, где говорилось «да», было послано шесть дней назад. А последнее, про розы, — вчера, ближе к вечеру. Эми его видела, иначе оно было бы помечено как непрочитанное. После этого она потеряла телефон — в какой-то момент вечера, обозначенного у нее как свободный.

А потом и сама потерялась.

Я зашел в раздел отправленных писем, их список оказался коротким. Пара ответов сестре и мне. И еще одно послание, ушедшее через две минуты после того, как она получила сообщение про розы, и выглядевшее так:

Звонок 9. Жду, когда ты бдшь гтва — сдня, чрз мсц, чрз год. Чмоки.

В этот момент появилась официантка и спросила, не хочу ли я еще кофе. Я сказал, что не хочу, и попросил принести пива.

Единственное, что хорошо получалось у моего отца, — это отвечать на вопросы. В остальном ему не хватало терпения, но если ты его о чем-то спрашивал — как появилась луна, почему коты все время спят, почему вон у того мужчины только одна рука, — он всегда давал взрослый ответ. Кроме одного раза. Мне было двенадцать. Я услышал в школе, как более старший мальчишка витиевато рассуждал о смысле жизни, он сумел произвести на меня впечатление, и я задал этот вопрос отцу, надеясь, что жутко повзрослею в его глазах. Меня удивило, что он разозлился и сказал, что это глупый вопрос. Я не понял, что он имел в виду.

— Предположим, однажды вечером ты возвращаешься домой, а за твоим столом сидит какой-то человек и ест твою еду, — сказал он. — Ты не спрашиваешь его: «Какого черта ты ешь мой ужин?» — потому что он может сказать, что он голоден. И это будет ответом на вопрос, который ты ему задал. Но не на твой настоящий вопрос, который звучит так: «Какого черта ты делаешь в моем доме?»

Я по-прежнему ничего не понял, но обнаружил, что начал время от времени вспоминать тот разговор, когда стал старше. Возможно, именно эти слова отца помогли мне работать копом и научили задавать свидетелям меньше вопросов, давая им самим рассказать то, что они знают. Он снова всплыл в моей памяти, когда я сидел в Сиэтле с первой кружкой пива в руке.