Женщина с Марса. Искусство жить собой - Ольга Нечаева

Я бережно отношусь к своим эмоциям и чувствам. И считаю, что если оно так сформировалось, то этому есть объяснение и смысл. И запрещать себе и подавлять в себе ничего не стоит. «Запрещать» и «подавлять» означает внутренний монолог из серии: «Ну вот опять ты ноешь как маленькая»; «Ты взрослая и нужно уметь принимать критику»; «Лучше улыбнись и скажи миру спасибо», «Надо уметь прощать». Не маленькая, не нужно, не лучше и не надо. ВСЕ, что в нас есть, – наша важная часть. Но не всегда эта часть обязана нами руководить.

Но иногда ее срывает – и мы срываемся. Что делать тогда?

Это не вранье себе, не затыкание чувств, а понимание, что мы больше и сильнее, чем наши чувства, что это всего лишь один из процессов. Примерно как знать, что нога болит, но дойти надо. И идешь с больной ногой. Или как бояться и при этом уверенно и спокойно выступать. Вот так, уверенно и спокойно, боясь.

Недавно я установила в мозгу новый маячок: помечать мое самоедство, когда начинаешь себя критиковать и винить. Я представляю старинный такой радиоприемник. На черном стекле полосочки с разными городами, написанными золотом: где-то чуть подстерлось, но узнаешь Братиславу и Берлин даже. За ними оранжевый штырек. Два круглых регулятора цвета старой кости, с многолетней пылью в надрезах. Левый для настройки – двигаешь штырек, ловишь шипение. Правый – выкручиваешь громкость на максимум или в другую сторону до конца, и тогда – клик – и погасла лампочка. И динамик в желтую ниточку.

Вот на штришке «Братислава» у меня вещание домашнего радио, самоедство: «Ничего не выйдет»; «Я тебе говорила»; «Так тебе и надо»; «Лентяйка»; «Ничего-то не можешь сделать нормально»; «Вот узнают, какая ты»; «Эх, ты!» – бывает и погрубее, и иногда даже что-то про карьеру дворника. А я спорю, переживаю, доказываю что-то, уговариваю себя не слушать.

А потом – пальцами за теплую костяную поверхность – р-р-раз! – и прикрутила громкость. Или вовсе выключила.

Пусть отдохнет.

Или сдвинула в сторону оранжевый штырек. «Маяк передает легкую музыку…»

– А если не получается?

Ничего. Быть собой. Оставаться в себе. Не требовать от себя университета в первом классе школы. Не пытаться его сымитировать. Можно прекрасно сыграть английскую королеву, но, когда погаснет свет, останется только нервная актерка в костюме королевы. Чтобы обрести мудрость жизни, нужно ее прожить. Чтобы вырасти, нужно позволить себе расти, быть гусеницей, быть куколкой, пожить с хлипкими, слабыми крыльями. Единственный способ – быть открытым к росту, доверять смыслу темного глухого кокона, доверять боли прорезающихся крыльев и не убегать.

Наш внутренний мир – хрупкая конструкция.

Когда твоя жизнь достаточно долго идет в одном направлении, ты постепенно осваиваешь это пространство, ставишь подпорки кренящимся стенам, перебрасываешь дощечки через ямы, втыкаешь фанерку «Зыбучие пески, опасно», обматываешь изолентой искрящее. И вроде ничего так квартирка получается, не Версаль, конечно, но где по стеночке, где закрыв глаза от страха, а где уверенно, даже жить можно.

А потом с улицы приносит Большие Перемены.

Рождается ребенок. Теряешь работу. Начинаешь бизнес. Бросаешь бизнес. Разводишься. Женишься.

И вот это все на веревочку подвязанное, на жвачку приклеенное, наспех закрашенное вдруг начинает шатать. Трескаются обои, обнажая пожелтевшие газеты времен детства и даже иногда чьи-то как бы кости. Крепкая лестница вдруг скрипит и проваливается трухой. Сделаешь шаг назад – и вот уже тонешь в трясине. Как так? Откуда трясина? Ее же не было?!

«Не-е-ет, – шепчут тебе вдруг искривившиеся, внезапно чужие стены. – Она всегда была. Ты просто давно не ходила в этот угол. Ты думала, тебе больше не придется туда ходить. Ты делала вид, что его нет».

И очнувшись после двух дней борьбы за воздух, ты по-новому оглядываешь свой бывший сносный мирок.

И вынуждена вспомнить темные углы и чудовищ в них.

Вздохнуть и приняться за работу. Посветить фонариком во тьму.

Чинить. Осушать. Очищать. Проветривать. Искать смыслы.

Мы всегда в этом маятнике – между мастерством и неумением, всегда в пути.

Когда рушится обычная жизнь, смыслы спасают, поддерживают, сквозь усталость, лишения напитывают по-другому.

Когда рушатся смыслы, уходит любовь, крошатся опоры – тогда отдых и забота о себе, вкусная еда, тихий вечер у камина и кот на коленях помогают восстановиться.

Идеальный баланс существует только теоретически.

Движение начинается с дисбаланса.

Каждый наш шаг – остановленное падение.

Ноша материнства: тяжелая, счастливая, отчаянная и радостная. И наши дети научат нас жить.

Жизнь – длинная, длинная дорога.

– Сколько бы вы ни вкладывали в детей, они все равно этого не оценят.

– А они должны? Все, что должны нам наши дети, – чувствовать нашу поддержку и идти вперед. Самостоятельно и не оглядываясь. И вот придя к себе, они смогут нести других.

…рождается малыш,

и мать берет его на руки и несет по извилистым тропинкам, светлым дорогам,

и он глядит на мир из крепких защищающих объятий, не ведая ни опасности,

ни страха,

и ему спокойно, и мама – волшебница,

и он засыпает от легкого покачивания на пути,

а мать идет вперед. Все идет и несет.

И подрастает малыш и хочет идти сам, сначала неуклюже, крепко держась за руку,

и мать ведет его по проверенным широким тротуарам, мимо зеленых скверов и песчаных площадок,

и он шагает, доверяя ее руке, и мир огромен и чудесен,

и он становится старше, отпускает руку и убегает, иногда падает, иногда по неопытности оступается,

и мама подбегает, отряхивает его одежду, целует

коленку и, когда он устает, – берет на руки и несет.

И он обхватывает ее шею руками и засыпает на руках, как раньше, зная, что утром проснется в своей кровати,

а мать идет вперед. Всё идет, ведет его и, если надо, несет.

И становится малыш сильнее, и иногда убегает вперед, и иногда уходит

далеко от дома, но мать там, где-то бегает и зовет к ужину, и ставит заплатки,

и дает бутерброд, и вечером выслушивает про чужие неуютные места,