Беда на высоких каблуках - Кристина Додд

Прохладный воздух охватил грудь. С легким ужасом Брэнди наблюдала за Роберто, за его выражением. Как бы то ни было, Алан всегда нелестно говорил по поводу ее груди, сетуя, что ее слишком много, что соски ее слишком широкие, слишком розовые, слишком чувствительные и…

Роберто застонал вслух, как будто она представила ему безупречные бриллианты, оправленные чистым золотом. Он сделал окунающее движение, чтобы облизать ее.

Своим языком, опытным и шероховатым, он вызывал такие интенсивные ощущения, что у нее зудели кончики пальцев от потребности погладить его по голове.

Брэнди приложила руки к его вискам и повернула лицо Роберто к себе. Его кожа горела у нее под руками.

Его лихорадило. И это она сделала его таким.

Она была молода. Красива. И обладала достоинствами, ради которых мужчины могли умереть. Роберто был готов умереть. Целуя ей пальцы, он разогнал холод, владевший ею с первой минуты ее пребывания в Чикаго. Роберто заставлял петь ее сердце, он согревал ее кровь. Его совершенное тело источало силу, и этой силой управляла она.

Брэнди ликовала, упиваясь своим превосходством.

– Погоди.

Покачивая бедрами, она пыталась выскочить из своего шелкового платья.

Роберто наблюдал за ней. Губы его слегка приоткрылись, когда она обнажила перед ним тело.

Брэнди быстро скинула платье.

Он громко застонал.

– Bella[8], bella! Ты… так прекрасна. Так прекрасна!

Она и так уже вызвала пожар у него на щеках, и в его темных глазах бушевало пламя.

Сейчас на ней не осталось ничего, за исключением крошечного кружевного лоскута на бедрах и босоножек. Она стояла совсем нагая. Такая нагая – больше чем за всю свою жизнь. Ей хотелось закрыться руками, но это было смешно! Игра началась.

Роберто встал. С усмешкой, обнажившей его ровные белые зубы, он уронил на пол брюки и выступил из них.

Брэнди ждала, затаив дыхание в предвкушении. Ее воображение щекотали воспоминания, когда она увидела его в первый момент на вечеринке. Будет ли она так же изумлена сейчас?

Роберто спустил свои трусы.

Ответ его был прост и недолог… но совсем не короток – зрительно. Роберто был крупный мужчина, и ничто в нем не разочаровывало. Ни его подтянутый мускулистый живот, ни бедра с выпирающими мышцами, как у тренированного человека, занимающегося конным спортом. Брэнди глубоко вздохнула. Знать бы только, хватит ли ей сил выдержать, если он станет жестоко ездить на ней?

И выдержит ли, если он этого не сделает?

– Скажи мне, Сага[9]. Скажи мне, если я тебе нравлюсь.

Его чудный голос и экзотический акцент на мгновение притупили смысл его слов. Но потом Брэнди поняла – он хотел ее одобрения. Этот изумительный мужчина не строил никаких предположений о ней. Он выжидал время, чтобы это точно выяснить. Сознание, что он отдает себя ее благоволению, пьянило голову.

Брэнди приложила указательный палец к языку, потом провела им, влажным и теплым, по его бедру с рельефными мышцами.

– Ты мне очень нравишься.

Без всяких уловок и раздумий Роберто скинул ботинки и носки, а затем быстро стянул с Брэнди трусики, но не тронул туфель. Он подержат в воздухе крошечную кружевную вещицу, изучая ее с улыбкой, боготворя и одновременно насмехаясь над микроскопичным размером. И уронил на пол.

После этого наклонился к Брэнди и, поместив колено у нее между ног, коснулся пальцами ее горла, а затем провел вниз от груди к животу. Покрутил большим пальцем вокруг пупка, поцеловал его… и резко погрузился языком вглубь.

Искры, побежавшие от его языка, заставили ее изогнуться на софе.

Роберто тихо засмеялся. Брэнди почти показалось, что он смеется по-итальянски.

Он ухватил ее руками, развел бедра и приник языком к средоточию се женственности.

Дерзкое прикосновение поначалу заставило Брэнди сопротивляться. Она не привыкла к такой интимности… к такому концентрированному притоку страсти, которая была подобна удару мчащегося поезда. Но Роберто, не обращая никакого внимания, продолжал се удерживать для отправления своих действий, пока она боролась не за свободу, но за страсть. Своим языком он напрочь разбил ее хладнокровие, оставив Брэнди без маски, беззащитную, балансирующую на грани потери контроля. Он сделал еще один бросок, чувствуя, как сквозь нее пробегают волны близящегося оргазма.

Брэнди корчилась в муках, но его это только вдохновляло. Наконец она воспарила к высотам блаженства, за пределы всех барьеров, к свободе осознания, что своими ощущениями она доставляет ему наслаждение, завораживает его.

Неожиданно Брэнди обнаружила его наверху. Он позволил ей почувствовать его вес. Она упивалась новыми ощущениями.

Это так отличалось от того, как у нее было с Аланом.

Алан сердился, когда она делала предложения, протворечащие его представлениям. То, от чего она получала удовольствие, казалось ему отвратительным.

Роберто был выше, шире в плечах, крепче Алана, и ей не нужно было беспокоиться, что он может обанкротится. Что бы она ни говорила и что бы ни делала, ничто не могло повредить его самолюбию. Этот мужчина был так уверен в себе.

Брэнди хотела быть такой же уверенной, как он.

Беря его за плечи, она заглянула ему в глаза и самым что ни на есть приказным тоном скомандовала:

– Сядьте, мистер!

Он издал короткий, притворно болезненный вздох и засмеялся. Затем просунул руки под ее ягодицы и ловко приподнял над собой Брэнди.

Она вдруг обнаружила себя сверху над мужчиной, с радостью уступившей ей верховенство. Она приподнялась над ним, видя, что его глаза наблюдают за ней из-под прикрытых век. Роберто улыбнулся слегка вызывающе, и Брэнди ответила тем же, захваченная соревновательным духом. Она сняла с ноги одну шпильку и положила на пол, потом – другую.

– Смотри не поранься, – сказал Роберто.

Это была насмешка, вызов.

Брэнди улыбнулась в ответ.

– Не беспокойся. Я занималась балетом и гимнастикой. Я очень гибкая.

Роберто закрыл глаза, как бы впитывая предполагаемое обещание умом и телом. Когда он открыл глаза, Брэнди увидела в них мучительное предвкушение, державшее его в рабстве. И она продолжала показывать себя с такой стороны, о существовании которой даже сама не знала.

У Брэнди зазвонил телефон. Короткая дурацкая мелодия разбудила Роберто, вернув его из приятного истощения и дремоты к полному свету утра. Позднего утра, судя по потоку солнечного света, струящегося через слуховые окна.