Чаша Грааля и потомки Иисуса Христа - Лоренс Гарднер

Чего у Иисуса не было, так это каких-либо официально утвержденных полномочий, — он не являлся ни правящим монархом, ни первосвященником. Какое-то время он формально даже не был помазан на царство и не мог, — будь хоть у него все остальные атрибуты власти, — заявлять свои законные права на статус Мессии. Тем не менее, таким техническим сторонам дела не суждено было стать помехой на пути Иисуса, и он, несмотря на формальное отсутствие полномочий, продолжил осуществлять свои связанные с обрядностью (как религиозной, так и гражданской) нововведения.

При первой благоприятной возможности в Кане он поначалу проявил нерешительность, сказав: «Еще не пришел час Мой» (имея в виду, что он еще не был помазан). Мать его, однако, игнорируя подобного рода условности, приказала слугам: «Что скажет Он вам, то и делайте».

О превращении Иисусом воды в вино, считающемся первым из его чудес, говорится только в Евангелии от Иоанна. Следует отметить, что евангелист не упоминает о том, что вино кончилось на свадьбе, как это зачастую неправильно цитируется в Переводах. На самом деле в тексте говорится так: «И как недоставало вина, то Матерь Иисуса говорит Ему: вина нет у них». Согласно ритуалу, описываемому в «Свитках Мертвого моря», объясняется все очень просто. В данном обряде (соответствующем таинству евхаристии) причащаться вином разрешалось только давшим (в присутствии священнослужителя) обет целибата. Все остальные присутствовавшие относились к категории непосвященных, и их участие в церемонии ограничивалось ритуалом очищения водой. Среди них были женатые люди, новообращенные, неевреи и иудеи-миряне. Далее в Евангелии говорится: «Было же тут шесть каменных водоносов, стоявших по обычаю очищения Иудейского». Огромное значение поступка Иисуса состоит в том, что он взял на себя задачу ниспровергнуть древнюю традицию, — полностью отказавшись от воды, он позволил «нечистым» гостям причаститься священным вином. «Распорядитель», отведавший вина, «не знал, откуда это вино, знали только служители, почерпавшие воду». Он никак не прокомментировал чудесное превращение, а только выразил свое удивление по поводу того, что «лучшее вино» (в отличие от воды — «худшего вина») было подано на столь поздней стадии торжества.

Мария поступила правильно, приказав слугам во всем повиноваться Иисусу, ибо в данном эпизоде он «явил славу Свою; и уверовали в Него ученики Его».

Причащение освященным вином и хлебом являло собой многовековую традицию ессеев, а не нововведение более позднего христианства. Со временем христианская церковь, присвоив себе старинный обычай, представила его как собственное таинство евхаристии, символизирующее Тело и Кровь Христову. Согласно подложной евангельской ссылке, учреждение таинства якобы произошло во время Тайной вечери (например, у Матфея 26:26—28).

В схожей аллегорической форме представлен в Евангелии и известный эпизод, носящий название «Насыщение пяти тысяч». Иудейские законы были строги, а Иисус в своем новом пасторстве стремился быть великодушным. Как правило, неевреям разрешалось присутствовать на иудейских религиозных ритуалах лишь при условии их твердой решимости обратиться в новую веру и гарантии соблюдения ими иудейских обычаев (включая и обрезание, если они мужского пола). Мысли Иисуса, однако, были устремлены к не подвергнутым обряду обрезания неевреям, — а почему бы и им не даровать возможность общения с Иеговой? В конце концов, ведь он же разрешил им в Кане причаститься освященным вином!

Концепция веры в Бога, разделенной поровну между иудеями и неевреями, превратилась в движущую силу миссии Иисуса. Но эта идея была более чем революционна; твердокаменным иудеям-ортодоксам она казалась просто возмутительной, ибо Иисус присвоил себе право распоряжаться тем, что было их собственной исторической привилегией. Он делал Иегову, бога «избранного народа», доступным для всех, — доступным, практически без всяких оговорок, даже для «нечистых».

Как мы уже видели, неевреев, желавших обратиться в иудаизм, подвергали обряду крещения, в котором они, дабы получить благословение «ловца душ человеческих», под видом «рыб» втаскивались «рыбаками» в лодки. Подобную картину можно было бы наблюдать, мысленно перенесясь в Святая Святых (часть святилища иудейского храма), где священников-левитов именовали «хлебами». При таинстве священства (церемонии возведения в духовный сан) совершавшие богослужение первосвященники-левиты подавали священникам по семь хлебов, а принесшим обет безбрачия рукополагаемым — по пять хлебов и две рыбы. Во всем этом был некий важный, основанный на Моисеевых законах, символизм — хотя неевреи могли принять крещение в качестве «рыб», но стать «хлебом» строгий закон позволял только иудеям.

Иисус еще раз решился пренебречь условностями и позволил «нечистым» неевреям принять участие в том, что обычно предназначалось исключительно для иудеев, — и отнюдь не для любых иудеев, а только тех, кого предполагалось возвести в духовный сан. В качестве объекта своей милости Иисус выбрал не подвергнутых обряду обрезания представителей подвижнического Братства Хама (метафорически называвшегося «Пятью тысячами» [35]). Он даровал их «множеству» (административному совету) символическое право на пастырское служение, оделив их «пятью хлебами и двумя рыбами», традиционно вручаемых возводимым в духовный сан иудеям (Марк 6:34—44).

В отдельном эпизоде, называемом «Насыщение четырех тысяч» [36], Иисус предложил уже семь «священнических хлебов» необрезанному «большинству» Братства Сима (Марк 8:1—10).

При обряде крещения «рыбаки», вылавливавшие «рыб» — неевреев, сначала отводили свои лодки на некоторое расстояние от берега, а затем готовившиеся к принятию иудаизма шли вброд по воде к лодкам. После того как все было готово, рукоположенные «ловцы человеков» покидали берег и, «идя по воде», брели своим собственным путем по молу к заякоренным лодкам. Принадлежавший к колену Иудину, а не к роду Левия, Иисус не был наделен правами священника, совершающего обряд крещения. Тем не менее, он взял на себя смелость, не обращая внимания на официальную церковь, узурпировать священнические полномочия, «идя по морю» к лодке своих учеников (Матфей 14:25—26). Он даже подбивал Петра присвоить себе то же самое право… но Петр, опасаясь погибнуть в волнах репрессий, не был способен совершить такой поступок (Матфей 14:28—31).