Говори со мной по-итальянски. Книга 2 - Лаура Тонян

Лукас играет желваками. Я не хочу, чтобы он ощущал неудобство рядом со мной, однако в сложившейся ситуации слишком много мыслей крутится в моей голове. Я не знаю, за какую ухватиться. Забота о парне, как бы ни была важна, не на первом месте сейчас. Заехав на парковку, британец отстегивает ремень безопасности и садится в полуобороте, внимательно смотря на меня. Я вижу в его, подобно разбушевавшемуся морю, глазах, что он обо мне печется. Что ему не все равно на то, что происходит с нами. Я вижу в глазах Лукаса некое раскаяние, вину. И не могу на него злиться.

– Послушай…, – говорит парень, коснувшись рукой моих распущенных волос. Пропускает пряди между длинными пальцами. – Мне небезразлично твое настроение. Я хочу, чтобы сегодня мы были счастливы. Мы можем сделать это? Не говорить ни о чем, кроме нас самих? Можем? – Выставив указательный палец другой ладони, Лукас выгибает бровь. – Всего-то один день.

Он отводит руку от волос и касается ею моей щеки. Самые прекрасные чувства, которые существуют в этом мире, поселяются в сердце. Душевность, с которой он трогает меня, с которой он проводит пальцами по моим скулам, а потом спускается ими ниже, чтобы очертить линию губ. Я не уточняю, что уже завтра вновь возобновлю свое любопытство, вновь осыплю вопросами, потому что Блэнкеншип и так знает: я потребую объяснений при любых обстоятельствах. Потому позволяю себе расслабиться. С ним время летит с такой быстротой… Быть может, мне, и вправду, просто необходимо обо всех на свете забыть. Чтобы остались только он и я. Я и он.

В Лукасе возрождается особенный, радостный азарт, коим он и меня заражает. Желание улыбаться передается и мне, когда его красивые пухлые губы медленно растягиваются. Я тянусь и целую Блэнкеншипа в уголок рта. Парень слегка поджимает губы и приподнимает выше именно тот уголок, который я почтила вниманием. Так Лукас видится мне несравненным, отчасти нахальным, но это только плюс для него.

Опустив веки, и вновь через секунду вскинув их, британец тихо усмехается. Затем вытаскивает ключ из замка зажигания. Мы открываем двери машины одновременно. Перебросив ремень длинной сумки через грудь, я поправляю на шее шарф. Сложно прекратить пялиться на идеального Лукаса. Раньше никогда не замечала, чтобы он носил пальто. Но этот стиль в одежде ему очень идет!

– Что такое? – с мальчишеским задором вопрошает Блэнкеншип, закинув руку мне на плечи и притиснув крепко к себе. – Ты так рассматриваешь мой прикид, будто смеешься надо мной.

Разумеется, сказанное им не выражает ничего серьезного. Напротив – игривость в его голосе звучала для меня, как саундтрек к многообещающему продолжению суток.

– Я тобой восторгаюсь.

Вероятно, ничего подобного мужчинам говорить не стоит, но я не смогла сдержаться. Правда, ничуть не пожалела об этом. По крайней мере, пока что. Ни с чем не соотносимо то, как Лукас крепко держит мою ладонь в своей ладони, когда мы отправляемся гулять вдоль рядов одного из самых больших и колоритных рынков Рима. Просто наблюдать за продавцами и покупателями, слышать, как из-под какого-то прилавка доносится гимн Италии – это и есть лучшее познавание города. Блэнкеншип радуется, как ребенок, заприметив, что стойки торговцев здесь имеют свои цвета, в соответствии с категорией товара. Куда бы мы ни пошли, остается лишь поворачивать голову то в одну, то в другую сторону. Людей очень много, и продавцы пользуются этим, зазывая к себе. Выкрикивая свои фирменные слова о том, что у них припасено то, чего ты никогда раньше не видел и не пробовал.

На лице Лукаса – несколько оторопелая усмешка. Ему, как иностранцу, выказывают больше интереса. Есть и те, кто упивается своей наглостью, и хватают его за свободную руку с намерением подвести к своим лоткам. Но я быстро ставлю таких на место. Они, не церемонясь со мной, кричат мне вслед, ругают. Я же – не остаюсь в долгу и, оборачиваясь, делаю то же самое.

В эту самую минуту Блэнкеншип легко оттягивает меня за задний воротник бежевого пальто, точно взял котенка за шкирку. Его озорной, хулиганский взор побуждает засмеяться.

– Эй, где раньше была эта оторва?

– Она спала. – На искреннее удивление я отвечаю с иронией. – Ее разбудили, и не думаю, что это хорошо.

– Почему же? – Лукас обратно прижимает меня к своему телу, я обвиваю руками его талию, когда мы восстанавливаем шаг. – Покажешь мне ее в постели?

Он весело смеется, когда я шаловливо щипаю его за бок.

Ватикан от рынка Mercato Trionfale в двух шагах, поэтому монахинь тут много. Так же здесь много жителей района, студентов и домохозяек. Мало только туристов, именно поэтому Лукас в этом месте – как самый завидный жених на большом празднике. Мы покупаем немного фруктов, которыми кормим друг друга во время ленивой прогулки, а после отправляемся на «Лексусе» к Campo de’ Fiori. Но я забыла, что данные промышленные ряды заканчивают работу в два часа дня. Мы с Лукасом нехило опоздали. Правда, я и не думала расстраиваться: из-за большого количества отдыхающих, что посещают эту точку, цены здесь завышенные, а качество товара далеко не всегда хорошее.

Англичанин хохочет надо мной: я стону в отчаянии, только сейчас вспомнив, что другой – фермерский – рынок открывается только в уик-энд. Лукас говорит мне, не кипятиться, но ему и самому становится занятно, когда я рассказываю о том, какие производители представляют свой товар в Mercato di Circo Massimo. Прекрасный выбор вина, овощей, козьего сыра, трюфелей. Несколько раз с Пьетрой, Доминик и Селест мы приходили сюда, отдав всего-то по шесть евро с человека, чтобы получить первое, второе, вкуснейший хлеб и вино. И всем этим можно насладиться с видом на арку Двуликого Януса.

Именно на рынках большинство студентов абсолютно бесплатно обедают. Следует только лишь пройти с начала ряда в его конец, всего попробовать – и дело сделано! Ты сыт. Никто вам и слова не скажет. Каждый продавец надеется, что у него хотят товар приобрести, поэтому тут охотно разрешают «кусочничать». Но в Италии и, собственно, в Риме живут добрые, хорошие люди. Эти же работники рынков привыкли, что иностранные студенты почти всегда голодные… В очень многих случаях торговцы попросту закрывают глаза на дегустацию их еды.

Лукас выслушивает мое хныканье и по-мужски заявляет:

– Мы можем пообедать где-нибудь еще. Я готов отвезти тебя туда, куда ты захочешь.

Он открывает пассажирскую дверь своей машины и дожидается, когда я юркну в салон. Обходит спереди автомобиль и садится за руль. Командно-приказным тоном Блэнкеншип велит пристегнуть ремень безопасности, как будто я впервые о нем слышу. Лукас смеется на то, как я выгибаю бровь и странно смотрю на него.

– Просто хотел увидеть вот эту твою реакцию, – разводит руками англичанин, а затем позволяет мотору взреветь.

Двинув резко автомобиль в сторону, Блэнкеншип гогочет, как ненормальный. В то время, как я отхожу от испуга, он несильно ударяет ладонью руль и запрокидывает голову назад, продолжая ржать. Я шлепаю его тыльной стороной ладони, но выезжает на дорогу Лукас только, когда автомобиль, что позади, подает звуковой нетерпеливый сигнал.