Княгиня Ольга и дары Золотого царства - Елизавета Дворецкая

– Но василевс ромеев – царь над царями, власть он принимает прямо из рук Бога и распределяет между всеми другими властителями в мире.

– Наши князья власть от своих дедов получают! – возмутился Улеб. – От наших богов, судьбы и с согласия дружины!

– Это лишь внешняя сторона вещей! – поправил Савва, улыбаясь, будто разговаривал с ребенком. – Всем правит воля Божья, просто Божий Промысел не всегда очевиден смертным. Лишь познавший истину Христову начинает понимать, как на самом деле устроен мир и кому в нем надлежит повиноваться, дабы обрести спасение.

– А также и то, что спасение души куда дороже любой земной власти, – мягко поддержал его Олег Предславич, и Савва благодарно кивнул ему.

– Я думаю, для начала наш князь пожелает узнать об условиях найма, – заметил Мистина, возвращая беседу в нужное русло. – Мы должны будем передать ему все подробно. Ты, Торгейр, верно, еще не забыл старый обычай: как делить будущую добычу, решают и скрепляют уговор клятвой еще на берегу, до того, как первый хирдман возьмется за весло. Те, кто забывает о нем по легкомыслию, потом платят за свою долю куда большую цену, чем она стоит, какой бы ни была.

– Это мудрый обычай, – согласился Савва, – но ромеям нет нужды учиться у русов. Здесь давно уже приняты законы и установлены порядки для таких вещей.

Он посмотрел на своего спутника – помощника кораблеводителя. Того звали Ефим Ислет – такое прозвище греки сделали из его прежнего имени Ислейв.

– Нам нужны люди, и мы принимаем всех: кто приходит сам по себе или целыми дружинами во главе с вождем. Вождь получает воинский чин – смотря много ли людей привел и как себя покажет. Если, скажем, людей у тебя всего на декархию – это десять человек, – то станешь декархом. Если сотня – будешь кентархом. Две-три сотни – это уже тагма, но тагматархом чужака сразу не поставят, сперва надо себя показать и заслужить доверие. Другнарий флота собирает тагму, то есть дружину, и дает ей корабль. Василевс обеспечивает людей оружием и содержанием, а также платит жалованье. Оно тем хорошо, что его выдают всегда: есть война, нет войны, есть победы, нет побед… – ухмыльнулся он.

– Хорошо для трусов и раззяв – сиди себе дома, без войны и без побед, да получай серебряшки, – хмыкнул в ответ Стейнкиль, парень самоуверенный и резкий в обращении.

Уверенный вид Ислета задевал русов: они чувствовали себя глупыми отроками, которых впервые учат правилам войны. Это их-то, чьи деды и прадеды сражались под стягами прославленных вождей!

– Не волнуйся – войны у василевса хватит на всех, – успокоил Ислет. – А победы – это будет дело вашей доблести и ума вашего стратилата.

– Ну а как же вознаграждаются победы? – осведомился Радольв – сын воеводы Вуефаста, пятнадцать лет назад ездившего в Царьград послом от малолетнего еще Святослава. – Как распределяется добыча?

– Все, взятое в бою и захваченное у противников, является собственностью василевса. А уже он, руками своих доверенных людей и должностных лиц, награждает достойных – кого деньгами, кого титулами и должностями, кого земельными наделами. После больших побед раздается много щедрых наград: и высоким чинам, и простым людям. Каждый получает сообразно своему чину: чем выше чин, тем выше награда.

– Собственностью василевса? – Мистина недоверчиво поднял брови. – Мы привыкли, что добыча является собственностью дружины, которая ее захватила. Что с бою взято, то свято. Так у нас говорят. А вождю лишь принадлежит почетное право распределять взятое, за каковой труд он и получает десятую долю.

– И мы слышали, как у вас дележка происходит, – вставил Радольв. – Мой отец знавал одного, который служил тут, у греков – может, у этого вашего Иувана… Так он говорит, дружине по серебряшке раздадут, а все остальное воеводы царские делят – дескать, это они город взяли, им и добыча! Василевсу, дескать, принадлежит!

– Да где он был, ваш василевс? – хмыкнул Стейнкиль. – Небось дома сидел, пиво дул да девок щупал, пока люди кровь проливали!

– Бывает, что василевс принимает участие в битвах, но нечасто, – Савва улыбнулся, скорее забавляясь этой юной самоуверенности, чем сердясь. – Ему не нужно пытаться заслужить часть добычи, как простым смертным. Добыча, мой юный лосось, принадлежит василевсу, потому что василевсу принадлежит в Романии все.

После этих слов Савва вдруг повернулся к Эльге:

– До меня доходил слух, будто народ рос и его архонты выражают благочестивое желание – принять святое крещение и стать наконец верными друзьями Василии Ромеон…

– Пока не все ее архонты выражают такое желание, – вставил Мистина, – но они подумают об этом, если получат основания.

– Но ты, королева, приехала сюда, чтобы стать христианкой?

– У меня было намерение сделать это, – сдержанно ответила Эльга, – если слухи о могуществе и богатстве греков, которые доходили до меня, окажутся правдивы.

– И ты не пожалеешь, если примешь это решение, которое выведет тебя из тлена в жизнь вечную. Ты сможешь послужить орудием в деле Христа, дать ему новые тысячи воинов, чтобы и иные святыни, вслед за Спасом Нерукотворенным, освободить из нечестивых рук, раздвинуть пределы Романии, увеличить мощь и славу верных во Христе Господе автократоров августов, великих василевсов ромеев Константина и Романа. Уже за это Господь простит тебе многие грехи.

– Княгиня еще не стала христианкой, а значит, Христу пока нечего ей прощать, – заметил Мистина, которому этот поворот разговора понравился не больше предыдущего.

Едва обратив на него внимание, Савва продолжал пристально смотреть на Эльгу из-под бровей, еще довольно темных, и его взгляд почему-то смущал ее. Сейчас она заметила на его правом виске старый шрам из двух белых рубцов и подумала: немало пережил этот царьградский лев, норманн родом, но истинный ромей по образу мыслей.

– Я получил эту отметину очень давно, – Савва заметил ее взгляд и прикоснулся пальцем к шраму, – более двадцати лет назад, когда мы под началом доместика Иоанна захватили Мелитену. Я сам тогда еще был язычником, но дал обет стать христианином, если Господь сохранит мне жизнь и поможет оправиться от раны. В те времена я убедился, как много Бог дал избранному им народу ромеев. Вы сами уже видели немало из Его благодеяний, и с каждым днем будете видеть их все больше и больше. Я сам многое покажу тебе, королева, если только логофет дрома не станет возражать… Но у меня есть средства сделать его покладистым, – Савва усмехнулся. – И с того дня я ни разу не пожалел о своем решении. Вступая в семью христиан, ты становишься бойцом сильнейшего в мире воинства, чье наследие будет велико: на земле – это золото и почести, а после смерти нечто большее – спасение души и Царствие Небесное. Ты, королева, достаточно умна, чтобы понять все эти преимущества. Я вижу это по твоим глазам.

Эльга не ответила, лишь слегка наклонила голову. Не слишком ли много он пытается увидеть в ее глазах? Мистина, судя по застывшему лицу, тоже находил, что гость позволяет себе лишнее. И вот-вот скажет об этом вслух…