Украденная жизнь - Джейси Ли Дюгард

Филлип и Нэнси берут нас сегодня на пляж. Я немного боюсь, поскольку я не была среди людей так долго. Что, если я поведу себя как-то не так? Филлип говорит, что мы просто будем обычной семьей на пляже. Не о чем беспокоиться.

На пляже у меня возникает поразительное ощущение свободы, хотя я знаю, что несвободна. Мы паркуемся у скалистого утеса и выходим посмотреть на океан.

А. ужасается утесу и в страхе падает на колени. Я хочу успокоить ее, но тут к ней подходит Филлип и говорит, что отнесет ее к океану.

На пляже мы провели много часов. Мне очень нравится плескаться в воде с девочками, Нэнси тоже возится с нами. Филлип сидит на одеяле и читает свою Библию. После ланча мы гуляем вдоль пляжа. Мои ноги болят, хотя я и занималась физкультурой с Нэнси. Девочки счастливы, и я очень рада, что у них получился такой замечательный день. У Филлипа обгорела спина, мы возвращаемся к машине и едем домой, на задний двор.

Несколько недель спустя Нэнси хочет поехать со мной на маникюр. Она убеждает Филлипа, что это улучшит наши отношения. В глубине души мне не хочется никуда ехать, я боюсь. Филлип дает сто долларов и говорит, что Нэнси вывезет меня в свет. Говорит, что я получу удовольствие.

Сажусь в машину Нэнси, и мы едем в маникюрный салон. Я очень нервничаю. Вдруг маникюрша увидит дрожание моих рук? Когда мы приезжаем, я мысленно надеваю маску «я сделаю это» и следую за Нэнси. Она говорит встретившей нас японке, что нам нужен маникюр. Я сажусь на кресло и потягиваю руку мастеру. Слава богу, рука спокойна, но меня бьет внутренняя дрожь. Я хочу домой, к девочкам. Маникюрша спрашивает меня о чем-то, я автоматически отвечаю. Меня здесь нет. Я не являюсь реальной личностью. Я — никто. Никто не видит меня.

Мои ногти готовы, и мы снова в машине. Мы останавливаемся перекусить в ресторане быстрого питания и едим в машине. Нэнси очень нравится процедура обработки ногтей. У нее французский маникюр, и она говорит, что мастер обломала ей ноготь. Я утешаю ее, что этого не видно, что ногти изумительны.

Мы приезжаем домой. Филлип читает Библию, а дети смотрят «Король Лев». Ничего не изменилось, и вместе с тем изменилось все. Я выезжала сегодня и вернулась, и никто не заметил. Никто не озаботился спросить, кто я такая.

Наш следующий выезд — в супермаркет «Уолмарт». Я смущенно прижимаюсь к Нэнси. Никому не смотрю в глаза, руки дрожат… Кто-нибудь заметит?

Размышления

Когда младшей дочери исполнилось два года, нас повезли в Брентвуд на фестиваль зерна. К поездке меня очень коротко подстригли и покрасили волосы в каштановый цвет. За беременность я поправилась на тридцать фунтов, и Филлип решил, что никто и ни за что меня не узнает. Я очень нервничала, когда мы приехали, держалась поближе к Филлипу, и шла, не поднимая глаз. Нэнси дала мне мешковатую черную футболку и черные джинсы. Тот день мне запомнился тем, что я молчала, а не кричала во все горло: «Эй, это я, Джейси!», хотя испытывала такое желание. Я была Аллисой, женщиной, которая родила двух дочерей, нуждающихся в защите от зла, царящего в мире, и это было моей основной целью. Филлип побуждал меня прокатиться на аттракционах. Я не хотела идти одна, но потом все же пошла на качели, которые кружатся вокруг своей оси. Качели кружились, а я думала о том, что хотела бы быть свободной, подобно людям вокруг меня на этих качелях. Свободной идти куда пожелаю, свободной быть самой собой. Но я не была.

В следующий раз мы выезжали на Хеллоуин того же, 1999 года на ферму Смита. Все надели маскарадные костюмы — мы с Нэнси были хиппи, А. была красоткой из «Красавицы и чудовища», а младшая дочка — Блу из «Умной собачки Блу». Филлип нарядился в свой старый рок-н-ролльный прикид в стиле 70-х, который он сохранил с тех времен, что играл в группе. Он взял гитару и пел всякому, кто готов был слушать. Конечно, выглядело это неловко, но народ вокруг был вежлив и дружелюбен. Дети выбирали тыквы, и это было для них настоящим удовольствием. Одно лишь оставалось неизменным: я знала, что мне предстоит вернуться на «потайной задний двор», где у меня не было настоящего дома, а лишь помещение и палатка.

За одним выездом следовал другой. Я научилась не смотреть людям в глаза. Я полагала, если буду смотреть, они станут задавать мне вопросы, на которые я не смогу ответить. Я держалась поближе к Нэнси, мои руки дрожали, когда я касалась каких-то предметов. Со временем выходы в люди стали проще, и мы даже брали девочек с собой в магазины. Но я так никогда и не избавилась от чувства, что в один прекрасный день кто-нибудь спросит: «Послушай, не ты ли та пропавшая девочка?» Но никто так и не спросил. Я была никем, и никто меня не видел.

Во дворе живет бездомная кошка с котятами, ее кормит Филлип. Он зовет ее «мама-кошка». Ее собираются забрать в дом к матери Филлипа. Филлип уже пристроил всех котят, кроме одного, которого он держит на привязи на заднем дворе. Он назвал его Блэкджек. Котенок очень дружелюбный, и я рада, что он есть, хотя мне не нравится, как Филлип к нему относится. Блэкджек еще не кастрирован, поэтому громко кричит, особенно по ночам, что действует Филлипу на нервы. Чтобы его утихомирить, Филлип выливает на него содержимое своего ночного горшка. Я прошу, чтобы он прекратил, но под воздействием наркотиков Филлип никогда меня не слушает.

Размышления

Блэкджек прожил долгую жизнь. Я до конца ухаживала за ним, и именно я нашла его мертвым. Это было очень тяжело для меня. К этому времени я устроила специальный кошачий домик, куда он приходил ночевать, там я его и нашла однажды утром. Это было в 2002 году, он свернулся в клубок и так закоченел. Я много плакала по нему, хотя и могла предсказать, что скоро его не станет, потому что последнее время он был не в себе.

Несколько лет спустя, когда девочки были еще маленькие, я иногда выходила во двор, чтобы побыть одной. Желание сбежать переполняло меня, и, чтобы успокоиться, мне было необходимо побыть одной. Любимым местом были сложенные доски по другую сторону одного из заборов, которые перегораживали двор. Однажды я заметила бродячую кошку, долго сидела и наблюдала за ней. А потом откуда-то появились три котенка. Я выставила им молочка, чтобы приманить, но только один оказался дружелюбным, я спросила Филлипа, могу ли я оставить его себе. Он согласился. Остальных отвез в приют для бездомных животных. Я взяла мальчика, с длинной шерсткой. Назвала его Такер. Это был первый кот, которого я действительно могла считать своим. Я любила Затмение, но никогда не ощущала ее своей. Я сама нашла Такера, я его кормила, заботилась о нем. Я глубоко его любила. Он всегда был такой ласковый и преданный и приходил, когда я его звала.

Как-то вечером я звала его и звала, а он не приходил очень долго. Обычно я отпускаю кошек днем, а вечером приманиваю их едой, и они приходят в свой домик. Итак, в тот вечер я уже начала беспокоиться, что больше не увижу Такера. И вдруг он прыгает через забор и мяукает, прося еды. Такое облегчение!

Тогда же к нам во двор приходил черный бродячий кот, он переловил всех птичек, и мы решили, что нужно что-то делать. Мы поймали его и попробовали приручить. Я назвала его Счастливчиком. Он оказался тоже очень хорошим котом, с добрым характером, обожал поесть! Они жили вместе с Такером как братья много лет, а день их смерти разбил мое сердце. И даже сегодня, когда я пишу о них, к глазам подступают слезы.