Не пропавший без вести - Ю. М. Корольков

встречал такого сильного духом человека. Джалиль держал себя мужественно, стойко, несмотря на то что уже знал: его ждет смерть.

Русанов предложил — хорошо бы встретиться с кем-то из них, из подпольщиков. Подсказал: можно встретиться в душевой или в тюремной амбулатории.

Вскоре Михаил Иконников смог воспользоваться советом Русанова.

«Однажды, это было весной 1944 года, — рассказывает Михаил Иконников, — нас повели в баню, которая находилась на третьем этаже тюрьмы. Попав в душевую и обливаясь водой, я услышал за перегородкой русскую речь, перемежавшуюся с татарской. Попробовал заговорить. Выйдя из-под душа, перекинулся несколькими фразами с одним из заключенных».

Это был Ахмет Симаев. Разговор был очень короткий, и оба они стали искать новый повод для встречи. В следующий раз им удалось встретиться в тюремной амбулатории. Там стояла очередь, человек сорок. Среди больных Иконников увидел своего знакомого. Симаев стоял впереди, но, узнав Иконникова, перешел к нему в конец очереди. На этот раз им удалось поговорить минут сорок. Когда подошла их очередь к врачу, оба снова перешли в самый конец.

Симаев рассказал о себе и своих товарищах, сказал, как встретился он с Джалилем, которого Симаев хорошо знал еще по Москве, как возникла подпольная группа и как все они после долгих, тяжелых раздумий и споров решили пойти в эмигрантский комитет и развернуть там работу по разложению татарского легиона.

Симаев сказал, что подпольщики ездили по лагерям под видом артистов или пропагандистов, вербующих татар-военнопленных в легион «Идель Урал». На самом же деле они отбирали надежных людей и поручали им создавать в легионе подпольные группы, чтобы в нужный момент повернуть оружие против гитлеровцев.

Ахмет Симаев рассказал и о том, как была раскрыта подпольная группа в Берлине.

Основная группа работала в одном из восточных отделов при министерстве оккупированных территорий Розенберга — недалеко от Потсдамерплаца. Там же многие и жили. Подпольщики имели возможность пользоваться радиоприемниками. Они слушали сводки Совинформбюро, писали листовки, печатали их на ротаторе и переправляли в едлинский лагерь, куда часто наезжал Муса Джалиль. Часть листовок распространяли среди молодежи, вывезенной из Советского Союза на работу в Германию.

У подпольщиков был даже доступ к радиопередатчику, с помощью которого они надеялись установить связь с Советским Союзом.

Берлинскую подпольную группу арестовали в августе 1943 года. Кроме Мусы в нее входили Ахмет Симаев, Абдулла Алишев, Фуат Булатов, Тариф Шабаев. Внезапный налет гестапо застал подпольщиков в редакции «Идель Урал», когда подпольщики, настроив приемник, начали слушать и записывать сводку Советского информбюро.

Этот провал произошел вскоре после ареста едлинской группы Джалиля. Арестованных сразу увезли в тюрьму гестапо на Курфюрстендамм. Их посадили в камеры-одиночки, расположенные почти под землей. Здесь они пробыли около месяца.

О провале едлинской группы Мусы Джалиля Ахмет Симаев узнал только в тюрьме. Встретились они с Мусой на очной ставке.

Вскоре после этого всю группу направили в тюрьму Моабит, оттуда несколько раз их возили на допросы в гестапо. Следствие, как рассказывал Симаев, длилось больше полугода.

В тюремной амбулатории Ахмет Симаев спросил Иконникова:

— Ты знаешь здесь капитана Русанова?

— Да, — ответил Иконников. Он рассказал, что недавно провели целую ночь в одной камере.

— Послушай, — попросил Ахмет, — передай ему стихи. Очень надо переправить их на волю. Капитан обещал…

Встретились еще раз через неделю, снова в тюремной бане. Вместе одевались, и Симаев незаметно сунул Иконникову самодельную книжку.

— Держи, десантник! — прошептал он. — Передай капитану, он знает… А нас, видно, увезут скоро.

Мы хотим, чтобы дома знали, как мы вели себя перед смертью.

Симаев не сказал, куда увезут. Ясно и так — в тюрьму Плетцензее. Там есть гильотина, там совершают казни. Михаил Иконников поразился тому, как спокойно говорил его собеседник о смерти. Он сказал это вслух. Ахмет усмехнулся:

— Нам пора уже привыкнуть. Целый год ходим под топором.

Прощаясь, Ахмет сказал, что на прогулки их выпускать перестали. Но когда остальные узники будут выходить в тюремный двор, они — смертники — будут держать руки на решетках окон.

— Пусть это будет нашим последним сигналом, — сказал Ахмет Симаев. — Увидите руки, — значит, мы еще живы. Ну а если… — Симаев не договорил.

В тюрьме Тегель бывшему десантнику Михаилу Иконникову удалось встречаться и с Мусой Джалилем. Об одной из таких встреч он рассказывает:

«Однажды, когда мы выносили параши и ставили их перед дверьми, я вышел, оглянулся по сторонам и посмотрел вниз. Как раз в этот момент открылась камера Мусы на втором этаже, и он тоже вынес свою ношу. Он был в наручниках и ножных кандалах. Я его окликнул и спросил: «Как дела?» Он улыбнулся и ответил, что «неплохо, во всяком случае лучше, чем у фюрера…». В это время появился вахтман, стал ругаться. Муса что-то ему ответил, приподнял руку в наручниках, прощаясь, и дверь камеры за ним захлопнулась».

Что касается блокнота Джалиля, переданного Ахметом Симаевым, Иконников вспоминает:

«Часто, находясь в камере, я вынимал записную книжку со стихами Джалиля, рассматривал ее, но прочитать не мог. Это был маленький блокнот, сшитый из серой и желтой оберточной бумаги, в обложке из серого картона. Листочки в блокноте были исписаны арабскими письменами. В конце книжки написано завещание Мусы и фамилии товарищей, приговоренных к смертной казни. Кроме того, была записка с адресом, которую написал Симаев».

Передать блокнот капитану Русанову не удалось: его вскоре куда-то увезли из тюрьмы Тегель. Иконников долго хранил стихи Джалиля, после освобождения передал их кому-то из офицеров, и они затерялись.

Со слов. Иконникова удалось узнать некоторые подробности суда над подпольщиками в Дрездене[5]. Об этом ему рассказывал Ахмет Симаев.

Судил их Верховный имперский суд в Дрездене. Прокурор в своей обвинительной речи говорил о подрывной деятельности подпольщиков против германского рейха. Он потребовал вынести смертный приговор всем подсудимым. Защитник, назначенный без ведома подсудимых, просил только заменить смертную казнь пожизненной каторгой.

С последним словом от имени подсудимых выступил Муса Джалиль. Он резко говорил, что преступление совершают не они, советские люди, оказавшиеся на скамье подсудимых, а клика Гитлера. Джалиль сказал, что он и его товарищи гордятся тем, что, даже находясь в плену, сумели внести свою долю усилий в грядущую победу над фашизмом. Он пожалел, что им не удалось продолжить борьбу. «Фашисты ответят за свои преступления!» — бросил Джалиль своим судьям.

Муса отверг обвинение в том, что подпольщики действовали якобы по заданию советского командования. Он повторил: группа действовала по собственной инициативе, потому что каждый из них всегда оставался советским человеком.

Судья не позволил Мусе закончить свое последнее слово. Он прервал его,