Вечный двигатель смерти - Марина Серова

– Юля, где тут можно покурить?

– А вот, на балконе.

Я вышла на балкон, увидела стоявшую на полу маленькую пепельницу. Она была пуста, но следы пепла в ней остались. Юля балуется? Потому что в квартире я не почувствовала табачного запаха.

День набирал обороты. Приближался полдень. Было так же жарко, как и вчера, но Юле повезло – ее балкон закрывал от солнца старый дуб.

Здесь не было жарко. Здесь было хорошо.

За спиной послышался звон посуды. Это была Юлия, которая принесла в комнату поднос с чашками. До носа снова долетел запах чего-то сдобного, посыпанного корицей и сахарной пудрой.

На этот раз я не стала отказываться от чая. Тем более что Юлия еще не все мне рассказала.

– А почему семья Соломко покинула Москву и перебралась в Тарасов? – спросила я. – Все-таки в Москве у них было больше возможностей. Кто-то из родителей здесь раньше жил?

– Никто здесь не жил, – ответила Юля. – Вы пейте чай. Я могу мяту принести, если любите.

– Нет, спасибо.

Кажется, она колебалась. Как будто бы не хотела рассказывать. Мяту вот придумала.

– Ладно, расскажу, – решилась она. – Это вообще-то не моя тайна. Елена поделилась, и я пообещала не поднимать тему. Особенно в присутствии ее родителей. Но я бы и не стала. Особенно при Анне Ильиничне. А теперь уже нет того, кто просил меня молчать.

Ну вот и добрались. Из шкафа показался первый скелет. Не факт, что он вообще тут нужен, но если уж без него не обошлось, то пусть выходит.

– Конечно, я спросила у нее о том, что они забыли в Тарасове, – продолжила Юлия. – Посудите сами: красивая москвичка из совсем непростой семьи вдруг оказывается в наших местах. Причины никто не знает, а она сама ничего не говорит. Когда мы подружились… нет, не так. Позже. Когда она стала мне доверять, то сама выложила. Ее родители – коренные москвичи. Юрий Евгеньевич был кандидатом физических наук. Ученым и изобретателем. Писал статьи в московские журналы, где-то преподавал, возился с практикантами, проводил какие-то разработки и опыты. Был по уши в науке, короче. Анна Ильинична же была домохозяйкой, но в свое время окончила Институт иностранных языков и успела поработать в каком-то посольстве переводчиком. Я уже говорила, что она болтала с Еленой на инглише или французском? Точно говорила. По словам Елены, она в конце концов стала преподавать иностранные языки на дому. Ей так было удобнее. Так они жили до переезда в Тарасов.

– Полагаю, неплохо жили, – предположила я. – С такими-то талантами…

– У всего есть свой срок годности, и у счастья тоже, – перебила меня Юлия. – Я сейчас говорю со слов Елены. За что взяла, за то и отдам. Юрий Евгеньевич много времени проводил в лаборатории. С ним работали другие люди. Тоже ученые. Был среди них некий Стив. Американец, и тоже физик. Работали они вместе, это все, что знаю. Стив иногда приходил в гости к Юрию Евгеньевичу, Елена очень хорошо запомнила тот момент. Но самого Стива описать не смогла. Время стерло образ. Помнит только, что он был высоким. Это все. В какой-то момент Стив перестал приходить, а Елена заметила, что в доме что-то изменилось. Говорила, мать молчит, а отец вообще из комнаты не показывается. Потом поняла, что он в комнате сидит целыми днями, то есть не ходит на работу. И это не отпуск, это что-то другое. Про Анну Ильиничну я уже говорила. Характер у тетки был тверже камня. Представляю, как Елене трудно было решиться к ней подойти, чтобы узнать всю правду. Мать в итоге с ней разговаривать не стала. Ничего не объяснила, но попросила не лезть не в свое дело. На самом деле Елене всегда было хорошо именно рядом с отцом. От него, а не от матери шли любовь и нежность. Мягкий человек, совершенно не приспособленный в быту, он уделял ей много времени. Конечно, когда не работал. Он ей читал, возился с ней, гулял. Никогда не ругал. Пытался встать на ее сторону, если Елене доставалось от Анны Ильиничны. Поэтому, не получив ответа от матери, Елена пошла к отцу, потому что ей нужны были объяснения даже в ее возрасте. Ей тогда было двенадцать, кажется. Отец ей все и рассказал. Банальная, но одновременно чудовищная история. Оказывается, последние несколько лет он работал над чем-то там… Блин, вот как бы проще объяснить… – Юлия развела руки в стороны и растопырила пальцы, чтобы я хоть как-то ее поняла. – Елена сказала, что он изобрел такую штуковину, которая поможет сделать машину времени. Или что-то типа того.

– Фантастика какая-то, – поморщилась я. – Вы уж простите, Юля, но все это больше похоже на подростковые выдумки. Вы уверены, что все это правда? Елена не могла приукрасить? Причина переезда семьи могла быть другой, обстоятельств очень много.

Юля натурально обиделась и посмотрела на меня с возмущением.

– Говорю как есть, – отрубила она. – Практически слово в слово.

– Но машина времени – это сюрреализм, Юлия, – возразила я.

– Вспомнила! – вдруг выкрикнула Юля. – Не машина времени, а вечный двигатель!

– Легче от этого не стало, – призналась я.

– Сейчас станет, – пообещала Юля. – Он работал не над ним, а над чем-то, что могло бы превратить любой мотор в этот двигатель. Слушайте, я же не физик, но смысл был именно в этом! Короче: изобретение должно было взорвать научный мир. Это как минимум. И это первое. Во-вторых, Юрий Евгеньевич был единственным ученым в мире, которому удалось дойти до этой стадии эксперимента. Он рассказал Елене о том, что пристально следил за подобными опытами, которые проводятся по всему миру. Мониторил. Даже списывался с другими учеными из разных стран. В-третьих, само по себе изобретение было бесценным для всей планеты. Мир бы спасти оно не смогло, но так или иначе облегчило бы жизнь всем без исключения. Именно так Елена и сказала. Но с другой стороны был огромный минус – само по себе открытие стоило огромных денег. Тот, кто был бы его автором, озолотился на веки вечные. Вот это я хорошо запомнила. Так вот. Юрий Евгеньевич никому не стал рассказывать о своем открытии. Поделился только с одним человеком – со Стивом. Стив тут же предложил отметить это дело в ресторане. Они и пошли. А когда на следующий день Юрий Евгеньевич пришел на работу, то узнал, что его друг – гений. От других узнал. Стив, оказывается, сделал невозможное. Вы уже поняли, о чем я?

Я еще не поняла, но начала догадываться. Отец Елены слил себя «другу». А тот попросту присвоил себе чужие труды. Если я не ошибаюсь, конечно. Но Юлия еще не дошла до финала. Сюжет может завести куда угодно.

– Продолжайте, – попросила я. – Картина нужна целиковая, а тут пока только один фрагмент.

– Хорошо, продолжу.

Юлия вдруг вспомнила о чае. Поднесла к губам чашку, поморщилась.

– Остыл. Ну и фиг с ним. Дальше было вот что. Юрий Евгеньевич попытался сообщить коллегам, что Стив – вор. Но его никто не услышал. Или услышали, но не поверили. Разговор со Стивом ни к чему не привел: тот уверял Юрия Евгеньевича в том, что тот сам продал ему изобретение с отказом от авторских прав. Никаких бумаг о передаче права собственности не было, разумеется. Ну, какие бумаги в ресторане? Но Стив уверил, что Юрий Евгеньевич получил от него энное количество долларов, хоть Стив и уговаривал его не отказываться от славы, признания и чего там еще, что повлекло бы за собой его открытие. Но Юрий Евгеньевич, хоть убей, не помнил этого момента. Сказал, что слышит о деньгах впервые. В ответ на это Стив попросил его проверить карманы, в одном из которых Юрий Евгеньевич обнаружил стодолларовую купюру. Представляете?! Он продал свой многолетний труд за жалкую сотню баксов. И кому?! Тому, кто не имеет никакого отношения ко всему этому! Они просто работали в одной лаборатории. Стив даже не изобретал что-то новое, он проверял старые данные! И тут вдруг такое! Ну, не сволочь ли, а?