Полуночное венчание - Виктория Лисовская

нежной, заботливой, ласковой с ним, прощала все его заскоки.

Вот получаются двойные стандарты — ему можно было гулять направо и налево, осчастливливая своим присутствием моих соседок, а мне втихаря нельзя было мечтать о моем любимом.

Олег действительно озверел. В его гипертрофированном мужским превосходством мозге не могла появиться даже одна-единственная малюсенькая мысль, что именно от него самого зависело, смогу ли я полюбить его и разлюбить Дениса.

Возможно, будь он внимательнее и ласковее, я бы вполне могла забыть бывшего и быть счастлива с Олегом.

— Я с тобой еще попозже разберусь, — прошипел Олег Зининой сквозь стиснутые зубы.

— Так, никто ни с кем разбираться не будет, — взглянув на притихшую Юлю, сообщил Еремин.

Я со всем присущим мне злорадством хотела бы взглянуть на их «разборки».

— И вообще, ты, Олег, не понимаешь — у каждой девушки есть своя Великая Любовь, — сделала глубокомысленный вывод Юля, на всякий случай подальше отодвигаясь от Звягина.

Фразу «Великая Любовь» Юля произнесла с грустной задумчивой интонацией.

Я прекрасно помнила, как она рассказывала с точно такой же интонацией о своем однокласснике Вове, о котором она грезила с седьмого по одиннадцатый класс включительно. Красавец Вова не замечал маленькую и щуплую отличницу Юленьку, смотревшую на него все время глазами влюбленной буренки. Я уверена, что о своей первой любви Юлька прекрасно помнила до сих пор: не только дату рождения и девичью фамилию матери, но и любимое кулинарное блюдо и даже все юношеские секреты. Она до сих пор была готова к своему Вове босиком по снегу бежать, так же как и я к своему Денису, лишь бы тот позвал. Но он не позвал… Вове нравился рой преданных фанаток вокруг, влюбленных девиц, у которых разве что можно было бы домашку списывать на перемене, лишь ослепительно улыбнувшись голливудской улыбкой. Папа Вовы работал стоматологом в одной из лучших московских клиник, и, конечно, у его единственного любимого сыночка не было никогда проблем с улыбкой и покорением женских сердец.

— Хорошо, если вспомните какие-нибудь подробности, обязательно позвоните мне, — прервал мои воспоминания следователь. — И еще один вопрос, Юля. Как вы думаете, что здесь могли искать?

— Мммм, я даже не знаю, — промямлила моя подружка, вопросительно взглянув на Олега.

— Я тоже не знаю, — слишком поспешно ответил Олег.

— Внимательно посмотрите, все ли вещи здесь на месте? Ничего не пропало из комнаты? Где Алиса хранила свои украшения? Ювелирку? Деньги?

— Ой, то ли слово «украшения»?! У нее была лишь золотая цепочка с крестиком, которую Алиса никогда не снимала, да парочка колечек недорогих, и еще сережки с рубинами, ей мама на день рождения подарила в прошлом году. Больше вроде бы ничего не было, — ответила Юля.

— Что же это вы, Олег Юрьевич, не дарили своей невесте дорогих подарков и ювелирных украшений? — Еремин бросил на Олега неодобрительный уничтожающий взгляд.

— Она не любила украшения! — тут же довольно поспешно отозвался Олег.

— Какая же красивая женщина не любит украшений? — хмыкнул себе под нос следователь.

Мне стало смешно — потому и не любила, что особенно их и не дарили. А выклянчивать, вымогать у Олега что-либо я не собиралась. Более того, это он постоянно занимал у меня деньги на жизненно важные для него вещи — элитный парфюм «Ив Сен Лоран» и галстуки «Гермес». Конечно, смазливую мордашку нужно было красиво и дорого одевать, а вот работать Олег Юрьевич не привык и не любил.

Эх, где же мои глаза были раньше? Почему я не замечала подобное и терпела мерзавца так долго? Наверное, виной всему пресловутый материнский инстинкт и гипертрофированная жалость, и типичная женская мечта — свить уютное гнездышко и завести прелестных деток.

— Вот в этой шкатулке она хранила свои драгоценности. Вот, кажется, все на месте — нет только сережек с рубинами и крестика, но, скорее всего, эти вещи до сих пор на Алисе, — тут Юля наконец вспомнила, где я сейчас нахожусь, и пустила скупую крокодилью слезу.

— Хорошо, у Алисы были дома крупные суммы денег? Или, может, важные документы? Акции?

— Ой, да какие акции. Почти все деньги хранились у нее на зарплатной карте, — хмуро уточнил Олег.

Конечно, кому, как не ему, знать, где у меня хранятся деньги и сколько их.

Конечно, странно, воры, если это были воры, перевернули вверх дном мою спальню, но не тронули шкатулки с ювелиркой, не бог весть какой дорогой, но все-таки — золотые сережки с рубинами, золотые кольца, но все это стоит денег, все это заработано честным путем. Почему они не взяли украшения — шкатулка лежала открытой почти на самом виду? Если им не нужны деньги и украшения, тогда к чему такой разгром в комнате?

Есть о чем подумать.

— Юля, а покажите, где у Алисы были визитки?

— Ой, а визитница у Алисы в сумке была. Сейчас принесу.

Зинина сходила за моей сумочкой, оставленной в прихожей, принесла ее Еремину.

Тот задумчиво перевернул страницы, но, видно, не нашел ничего стоящего. Визиток у меня, как у любого журналиста, было очень много. Рабочие контакты, карты магазинов и салонов красоты, знакомые, некоторые визитки лежали даже по две-три штучки в одном кармашке.

Еремин еще раз пролистал кляссер и сказал:

— Хорошо, спасибо вам. Юля и Олег, больше не буду вас задерживать.

Вместе с Ереминым гуськом мои гости осмотрели маленькую кухню. Следователь даже зачем-то заглянул в холодильник.

Я как радушная хозяйка, правда, без чая и конфет, незримой тенью плелась позади. Юля, по доброте душевной, забыв прежние обиды, наполнила Лешкину миску сухим кошачьим кормом. Лешка благоразумно на всякий случай не показывался ей на глаза. Он, видать, помнил про угрозы — сдать его на шаурму. В квартире было много укромных местечек, где мой пушистый друг чувствовал себя в полной безопасности. Юля пообещала забрать кота после похорон, и мои незваные гости ушли.

Я осталась висеть бесплотным духом в темной гостиной и всерьез задумалась, не нужно ли переквалифицироваться в привидение типовой химкинской многоэтажки.

Но через несколько минут в замке входной двери послышался резкий звук поворачиваемого ключа…

Глава 11. Что делать и нужно ли что-то делать?

В квартире Алисы я ничего стоящего не нашел. Ясно, что смерть девушки наступила не здесь. Конечно, не здесь — о чем это я, смерть наступила в больнице, но здесь, в ее квартире, ей ничего не угрожало. По крайней мере, я думал об этом до тех пор, пока не заглянул в спальню Вороновой.

Там явно что-то