С видом на Париж, или Попытка детектива - Нина Соротокина

Так выглядело действо с точки зрения Шика. Бледный от ужаса Кривцов, еле шевеля губами, вносил свои коррективы, мол, Ситцевый хотел завести руку Пьера за спину, но не успел, а Пьер, который не хотел убивать Ситцевого, непроизвольно выстрелил и попал точно в сердечную мышцу. Но это каждый случай можно рассказывать с нескольких точек зрения, результат-то один. Так же и ученые историю мира сочиняют, каждую битву подробно описывают, а кому верить — бог весть.

Шик отжал тряпку в раковину.

— Кровищи, как на бойне…

— Слушай, а ведь он жив, — свистящим шепотом сказал Кривцов.

— Кто?

— Ну этот… наш, Пьер.

— Да ну? — Шик немедленно опустился на колени и приложил ухо к груди Пьера.

— Бьется?

— Не слышно. Но должно биться. Теплый он, только без сознания.

— Расстегни рубашку.

На могучей, умеренно волосатой груди Пьера тонкой змейкой блеснула серебряная цепочка, на которой висел узкий ключ. Шик задумчиво провел пальцем по ключу, потом спохватился:

— Это мы снимем.

— Зачем? Может, это талисман?

— Знаем мы эти талисманы. Он ему на шею давит, — Шик снял цепочку, сунул ее в карман и опять приложил ухо к груди Крота. — Ничего не слышу.

— Надо его на кровать перенести, — предложил Кривцов, — одеялами закрыть. Для теплоты.

Они взгромоздили тяжелое тело Пьера на кушетку, подушка сразу окрасилась кровью.

— Лед надо. Рана-то маленькая.

— Где я тебе лед летом найду, — проворчал Шик. — Ну дураки, ну идиоты! Провернули дельце.

— Врача надо.

— Угу. И полицию.

Кривцов потянулся к фляге с коньяком, сделал большой глоток.

— Командуй теперь ты. Я в Париже человек чужой.

— А где ты свой-то? От страха в штаны наложил.

— Я ведь тоже могу по уху дать, — промямлил Кривцов вроде бы нерешительно, но Шик понял — может, он такие вещи интуитивно понимал.

— Ты лучше скажи, что нам с Ситцевым делать? — он пододвинул ногой отброшенную в сторону руку Додо.

— Может, в Сену? Колосники от камина к ногам, и всех дел.

— Предложения у тебя какие-то оперные, — Шик передернул плечами. — Плесни коньяку.

Выпили…

— А почему его Ситцевым зовут?

— А потому что он во всем раскаивается! — вдруг на истерике крикнул Шик. — Лежит здесь дохлый и раскаивается. Гад!

Кривцов не стал уточнять загадочный смысл этой фразы. Он уже успел заметить, что Шик заводится с полоборота. То человек как человек, а то начнет себя взвинчивать и через минуту трясется, как эпилептик, места рукам не находит, вертится вокруг оси, как волчок.

— Ты думаешь, я переживаю, что Ситцевый в ящик сыграл? Да я, может быть, этой минуты еле дождался. Но главный поганец в этой игре не он, а Мэтр. Вот это, я скажу тебе, висельник. И все ему сходит с рук! Я был у него один раз на вилле в Пализо. Меня не пустили дальше порога. Нет, пустили, конечно, в тухлую комнатенку. Хорошо хоть не на кухне принимал. Это для деловых разговоров! Для него Шик — мразь, пустое место, — он яростно сплюнул. — Сколько я от него унижений стерпел! А ведь я его давно знаю. С тех пор, когда его звали Билл Пархатый. Да он и не француз вовсе, а англичанин. Сейчас он корчит из себя… месье Ренур, видите ли. Да имя можно любое взять, хоть Плантагенет, хоть Капетинг, — Шик вдруг развеселился и начал с такой силой тереть ладони, словно хотел добыть огонь трением. — А вот сейчас мы и посчитаемся. У меня есть труп, и я его использую с толком. Я знаю, куда деть старину Додо.

— И куда же мы денем старину? — Кривцов явно опешил от страстного монолога.

— А мы его отвезем к старине Мэтру в Пализо. Хороший подарок, а?

Шик играл сцену широко, радостно, как бы подчеркивая, что все это клоунада, но за нитки марионеток будет дергать он, Клод Круа, по прозвищу Шик.

— Ты хочешь подкинуть мертвеца в чужой дом?

— А почему бы нет? Мэтр сейчас в отъезде. Но когда он вернется в Париж, то вряд ли сразу поедет в Пализо. У него этих вилл как шампиньонов в поле. А Додо будет лежать там и тихо ждать своего часа. И час настанет. Представляю рожу Мэтра, когда он обнаружит в своем доме труп. И не кого-нибудь…

— А старины Ситцевого, — подытожил Кривцов.

— Именно! И это значит, что Мэтр, он же Билл Пархатый, сразу поймет, что это угроза и предупреждение — с нами шутки плохи!

— А если нас застукает полиция?

— Опять медвежья болезнь? — хмыкнул Шик, и была в этих словах такая издевка, что Кривцов слово дал — ни в чем не показывать этому дураку своей слабости. Волков бояться — в лес не ходить. А он пошел. Теперь уже ищи способ выбраться из леса живым.

— Сейчас и едем, — продолжал тарахтеть Шик. — Я сяду за руль машины этого, — он ткнул пальцем в мертвеца и тут же пояснил: — Не пешком же он к нам пришел! А ты поведешь нашу машину, чтоб было на чем сюда вернуться.

— Я не поеду. Водительские права у меня есть, получил, но ездить по Парижу — увольте!

— Дурень ты. Труп-то я повезу, а ты за мной след в след. А машину Додо я оставлю в Пализо на стоянке. Когда в это дело вмешается полиция, то будет очень кстати, что машина Додо под боком. Это же улика. Мол, заехал к шефу, а тот его и пришил. Да, чтоб не забыть. Перчатки заранее надень, чтоб не наследить. А то потом: «Ах, я так разнервничался, что забыл про отпечатки пальцев». А я, брат, помню.

Вся операция прошла на удивление спокойно. По части отмычек и вскрытия чужих квартир Шик был мастером. Труп Ситцевого аккуратненько втащили через окно. С дверью Шик колдовать не стал, фонарь над ней горел слишком яркий, а зачем привлекать клошаров, которые всюду шляются по ночам?

Умом Шик не блистал, это Кривцов сразу понял, как только этот плешивый, улыбчивый и скользкий человек согласился взять на себя руководство операцией. Даже кличка его говорила о легковесности натуры. Почему Шик-то? Потому что употреблял это словцо к месту и не к месту. Взгромоздил мертвого Додо на чужую белоснежную постель и тут же: «Шик! Красиво лежит, как невеста». Неуместно такое говорить, глупо. И потом, если ты хочешь, чтобы акулу Мэтра заподозрили в убийстве, то брось труп где-нибудь в кабинете или в прихожей. Не будет же убийца укладывать жертву в собственную постель! Но Шику похулиганить хотелось, поизгаляться. Ненадежный он человек, все дело может загубить. Так примерно размышлял Кривцов по дороге назад, но понять, насколько близки они к провалу, он смог только по возвращении в тайный загородный дом.

Крот, который Пьер, лежал спокойно, словно спал. Руки были теплыми, лоб сухим — и никаких признаков жизни. А полный беспечности Шик всего этого словно и не замечал. Его занимало содержимое целлофановых пакетов. Оказалось, что во время похода на чужую виллу он опорожнил холодильники Мэтра и теперь собирался поесть по-человечески. Какая еда в четыре часа утра! А у этого психа сна ни в одном глазу!