Бабочка на ее плече - Анна Одувалова

Подойти к шальной, полупьяной толпе было страшно, но девушка сделала над собой усилие и решительно шагнула вперед со словами:

– Поговорить нужно… – Она не назвала его ни по имени, ни ставшим привычным прозвищем, просто не смогла. Язык словно прилип к небу.

Бер посмотрел с презрением, словно смог прочитать мысли, усмехнулся, приподняв одну бровь, и медленно бросил, растягивая гласную:

– Ну?

Он был немногословен, и это еще больше напрягало Раду, которую окружали никогда не замолкающие и вечно перебивающие друг друга братья. В их семье вообще говорили много, поэтому девушке трудно было общаться с молчунами.

– Наедине, – уточнила девушка, покосившись на притихшую и заинтересованно уставившуюся на нее толпу. В глазах двух замерших рядом с Бером девчонок светилась ненависть. «Вот что они в нем нашли?» – мелькнула непрошеная мысль.

– Зачем? Говори тут… – Бер не двинулся с места, а одна из девчонок глупо хихикнула. Он взглянул на нее удивленно, словно на тявкнувшего у ног щенка, а Раде стало совсем не по себе. Разговор был неприятным, и девушке не хотелось озвучивать свои подозрения в открытую. Хотя… ей-то какое дело? Хочет, чтобы обвинения слышали и его друзья, – пусть.

Рада усилием воли подавила вновь вспыхнувшее желание капитулировать. Разозлилась, заметив нарочито небрежную позу парня – он вальяжно облокотился о хромированный бак мотоцикла, – и выпалила:

– Здесь, говоришь? – Рада прищурила глаза и, зашипев как кошка, сделала пару шагов вперед. – Значит, то, что ночью ты залез ко мне в квартиру и шарил там, это не секрет?! Это считается совершенно нормальным в вашем городе? У нас за подобные выходки сажают!

– Ты бредишь. – На лице Бера не дрогнул ни один мускул.

– Неужели? – Бешенство клокотало в груди, и Рада, позабыв о правилах безопасности и инстинкте самосохранения, сделала еще один шаг вперед, оказавшись слишком близко к пугающему парню. Опомнилась поздно и замерла под холодным взглядом стальных глаз. От Бера неуловимо пахло дорогим табаком и хвоей, но ни капли – спиртным. «Значит, все же не пил», – пришла в голову очередная странная мысль. Девушка тряхнула распущенными волосами и, запретив себе отвлекаться, продолжила наступление.

– Я видела вчера твой мотоцикл недалеко от своего дома, след от ботинка на подоконнике и характерный отпечаток! – в отчаянии крикнула она, указав подбородком на скрещенные на груди руки Бера. – Там был ты!

– Я был здесь. – Парень невозмутимо пожал плечами, тонкая ткань неизменной темно-серой водолазки натянулась на груди, и Рада невольно отступила, заметив перекатывающиеся под тонким трикотажем мышцы. – Потом отвозил Олеську. – Он даже не обернулся в сторону девушки, лишь сделал едва заметное движение головой, и миниатюрная блондинка, похожая на куклу Барби, тут же улыбнулась и часто-часто закивала, соглашаясь.

Не нужно было обладать проницательностью, чтобы понять – она врет, и ее это не волнует. Бер тоже врал нагло, глядя в лицо, и даже не пытался этого скрыть.

– Ты наглец… – выдохнула Рада. – Надо было вызвать ментов!

– Надо, – хмыкнул он, прищурившись.

– Попробуй только сунься еще! Я тебя сдам с потрохами. Ты понял?

– Конечно. – Снова безмятежная улыбка.

Рада резко развернулась на каблуках, а Олеся бросила ей в спину язвительно:

– Нашего Берчика папа всегда отмажет. Он может делать все что хочет. Правда ведь?

– А завидовать нехорошо! – усмехнулся Бер, и Рада поняла – это самая длинная его фраза за весь разговор.

– Животное, – буркнула она себе под нос, даже не подозревая, что Бер ее слышит. Она не видела потемневших глаз и того, как заходили желваки на скулах парня. Девушка боролась со слезами.

– Как тебе не завидовать? – подхватил чей-то голос, и Рада поняла – про нее уже все забыли.

Ее возмущение, праведный гнев и желание отстоять собственный дом для них были пустым звуком. Забавным эпизодом этого вечера. Стало неприятно и обидно. Видимо, вчера действительно стоило позвонить в полицию, а не пытаться решить вопрос миром. С такими, как Бер, нельзя иначе, они понимают только силу и власть. Ни того, ни другого у девушки не было, и от бессилия хотелось выть.

У Рады даже мысли не возникло, что в дом залез кто-то другой. Сегодня она убедилась в этом окончательно. Только вот, похоже, Беру наплевать на то, что она об этом знает. Парня нисколько не смутили ее отрепетированные заявления!

Руки тряслись, и хотелось разреветься. Неприятный разговор отнял больше сил, чем рассчитывала Рада, и не принес никакого результата.

Сумерки наползали медленно, укрывая шумный парк легким серым покрывалом. Скрывалось за горизонтом солнце, осветив алым кромку неба над вершинами далекого леса. Деревья проступали черными силуэтами на фоне красочного заката. В спокойной речной воде, сверкающей под крепостным валом, медленно колыхалось отражение половинки солнца, уползающего до утра за проступающие вдалеке высокие ели.

Рада присела на свободную лавочку и задумчиво уставилась на притаившийся в глубине парка полуразрушенный особняк. Он выступал темно-серым неровным силуэтом между аккуратно подстриженных деревьев. Черные глазницы окон делали дом похожим на поверженное мифическое чудовище. Он смотрелся странно – словно перенесся в парк из другого, постапокалиптического мира. Рыжая вчера говорила, будто раньше в нем располагался театр, потом здание опустело и развалилось. Странно, что его никто не выкупил и не восстановил.

Постепенно темнело все сильнее, парк пустел, стихали голоса. На лавочках стало меньше шумных компаний, зато появились обнимающиеся парочки. Изменились и звуки. Девушка с удивлением услышала доносящееся откуда-то издалека веселое пение, крики, мелодичный перезвон бубна.

– Рада! Рада!

Девушка подскочила с лавочки и удивленно посмотрела по сторонам. Вокруг никого не было, но песни, задорный звон бубенцов и веселые перекрикивания слышались отчетливее. Стало понятно, что зовут не ее, а какую-то совсем другую Раду. Голоса доносились снизу, будто от реки. Рада осторожно подошла к краю холма и обомлела.

Не было больше городского пляжа и кафе со столиками на светлом, привезенном с карьера песке. У воды расположился цыганский табор. Несколько костров уже полыхали. С треском вздымалось высокое пламя. Казалось, его яркие бело-алые языки лижут звезды, выступившие на небе. Другие костры только разгорались – поленья вспыхивали кроваво-красным и недовольно шипели, не желая сдаваться, но женщины все подкладывали и подкладывали тонкий, сухой хворост, пытаясь раззадорить огонь.

Туда-сюда сновали люди, ставили шатры, разгружали брички, распрягали лошадей, переругивались и перешучивались. Непонятная и чуждая жизнь кипела на берегу – совершенно нереальное зрелище, будто сошедшее с экрана телевизора. Рада не видела ни единой машины, зато лошадей был целый табун. Резкий запах конского пота и навоза долетал даже досюда.