Черная часовня - Кэрол Нелсон Дуглас

– Боюсь, что как раз таки мог, если мы говорим о физической способности. Внушительные габариты делают его одним из немногих возможных подозреваемых в подобном двойном убийстве.

– Тогда что мешает приплести сюда, например, и короля Богемии?

– Король Богемии не здесь, не в Париже.

– Ты в этом так уверена? Вилли уже путешествовал под псевдонимом, когда гнался за тобой до самой Англии. Он – король и может поступать как ему заблагорассудится. Почему бы ему не посетить дом терпимости в Париже? О как мне ненавистно это выражение! Будто эти заведения созданы для оказания самых обычных услуг населению, а не для возмутительно аморальных вещей.

– Возмутительно аморальные вещи зачастую преподносятся как обычные услуги, Нелл, – печально улыбнулась Ирен. Она запустила пятерню в волосы и изогнула шею, словно кошка, вылизывающая грудку. – Знай я, что сегодня нам придется посетить не только бордель, но и барона, – оделась бы по-другому.

Барона! Значит, это все-таки экипаж Ротшильда!

Герб на дверце кареты был укрыт бумазеей, но с тем же успехом можно было спрятать под куском марли скульптуру Микеланджело. Забираясь в салон, я провела пальцем по резной дверце. Сомнений быть не могло.

– Ох, для такого визита я тоже одета неподобающе.

– Ты хотя бы в платье. Думаю, барон Ротшильд еще не осведомлен о моих методах работы, – засмеялась подруга. – Впрочем, пора ему с ними познакомиться. И не тревожься за Брэма Стокера, Нелл. Многие из так называемых добропорядочных мужчин используют вымышленные имена в местах, подобных этому. То, что он назвался чужим именем, доказывает, что он способен устыдиться своих поступков, не правда ли? Значит, его еще можно спасти.

– Верно, и это утешает. Вот только я не понимаю, почему такое количество моих или твоих знакомых попадают под определение «их можно спасти».

– Наш мир жесток, Нелл, а мы к тому же исследуем его темные стороны. Хотя что еще имеет смысл исследовать? И… боюсь, ты прирожденная ищейка, Нелл, с носом, способным учуять любой проступок. Иначе ты не знала бы стольких деталей преступлений в Уайтчепеле. До сих пор не пойму, как оказалось, что ты так хорошо осведомлена.

– Ну… Годфри. Английские газеты. От новостей было трудно укрыться.

– Как удачно! Милый Годфри. Сейчас я даже рада, что он уехал и находится далеко от всего этого.

– Ты считаешь, что Годфри справился бы с потрясением хуже меня?

Она пожала плечами:

– Подобные ужасы мужчины принимают слишком близко к сердцу. Мы, женщины, привыкли к своим ежемесячным хворям, и к схваткам, и к родам – всем этим маленьким смертям. Как и к другим… вещам. Мужчины же посчитали бы такие мелкие неудобства насилием над их драгоценными персонами.

– Не могу сказать, что и как воспринимают мужчины: я не слишком хорошо их знаю.

– Но ты быстро учишься, Нелл. Взять, например, встречу с Брэмом Стокером. Впрочем, он всего лишь мелкая рыбешка, ненароком попавшая в сеть. Меня же интересуют Левиафаны, которым удалось ускользнуть.

– К чему такая секретность? – спросила я Ирен. – Ведь раньше мы встречались с нашим покровителем-бароном открыто?

– Моя вина: я выразилась неточно, и ты своим вопросом указала мне на ошибку. Как ты сама понимаешь, у нас больше чем один покровитель, отсюда и секретность. С одним из них мы уже встречались: с бароном Альфонсом Ротшильдом. Другого видела только я.

– Так ты знаешь, кто он? Но каким образом?

– Внимательно штудируя определенные статьи в газетах – хоть ты и упрекаешь меня в недостаточном интересе к прессе, – статьи о жизни высшего общества. Хотя, судя по всему, мне стоило сосредоточиться не на суете парижской богемы, а на шедеврах маньяка-убийцы, орудовавшего в Лондоне прошлой осенью.

– Туше, как сказали бы в фехтовании, хотя мое самое страшное оружие – игла. Если моя осведомленность о преступлениях в Лондоне окажется полезной, я буду только рада.

– Обязательно. – Ирен осмотрела внутреннее убранство кареты. – Неподходящее место для сигаретного пепла.

– Только не говори мне, что мы в такой час направляемся в Ферьер, загородное поместье Ротшильда!

– Боже упаси! Думаю, нас везут в городской дом барона, что на улице Святого Флорентина, а это близко.

Я с трудом подавила зевок:

– По крайней мере, мы останемся в Париже. Я бы не вынесла долгой дороги до Ферьера.

Ирен откинула голову на стеганую обивку кареты. Небольшие масляные лампы освещали внутреннее убранство, делая его уютным, словно номер в маленьком, но комфортном отеле.

– До рассвета нам домой не попасть, – предрекла она, достав часы из кармашка сюртука и стараясь рассмотреть циферблат в прыгающем свете ламп.

Прибыть в чей-нибудь дом, пусть даже такой большой, с визитом в час ночи – дело неблагодарное. Как только мы остановились, лакей перепоручил нас еще одному слуге, который в свою очередь, проводив нас вверх по широким ступеням к огромным позолоченным дверям – за которыми оказалась лестница из резного мрамора столь величественная, что ей было бы самое место в Лувре, – сдал на руки третьему лакею, державшему светильник. Все они были одеты в вышитые ливреи в стиле восемнадцатого века, и я вдруг почувствовала себя сказочной принцессой в волшебном замке, населенном лишь заколдованными немыми слугами, многочисленными, как муравьи в лесу.

Так как на Ирен был мужской костюм, а я ограничилась плотным платьем в клетку, руки слуг, протянувшиеся было принять нашу верхнюю одежду, быстро и почти разочарованно испарились.

К нам подошел дворецкий и, после секундного замешательства, поклонился Ирен:

– Мадам Нортон? – Он нахмурился, переведя взгляд на меня. Дворецкие всегда хмурятся при виде меня. К счастью, я довольно редко оказываюсь в поле их зрения.

– Моя спутница, мисс Хаксли, – представила меня подруга.

– Мы не ожидали, что с вами будет кто-то еще.

– Неожиданное подчас оказывается самым интересным.

Мажордом снова замялся. Поначалу он показался мне высокомерно-безликим, какими обычно бывают все отменные дворецкие, но я быстро разглядела, что ему, должно быть, уже под шестьдесят. В резком свете ночных ламп были видны следы усталости на его бесстрастном лице.

Видимо, мое присутствие поставило его в затруднительное положение, но наконец он согласно кивнул.

– Прошу следовать за мной, – сказал он, поворачиваясь.

Точнее, следовали мы не за ним, а за лакеем, который нес впереди нас лампу.