Heartstream. Поток эмоций - Том Поллок

мам с колясками, взяв на себя все эти хлопоты…

…чтобы просто увидеться со мной.

Я смотрю на него, а он пользуется моментом, пока мой рот слегка приоткрыт, чтобы снова прильнуть к нему губами. От него пахнет мятой и табаком. Я обхватываю его руками, мои пальцы находят углубления между мышцами под его толстовкой.

Скрип лестницы раздается прямо надо мной.

Черт!

Нет времени даже на то, чтобы остановить поцелуй. В отчаянии я просто сильнее прижимаюсь к нему, вдавливая в стену прямо под лестницей.

— Белая лошадь? — раздается над нами голос Эви.

Позади него дверь. Он нащупывает ее пальцами.

— Дэб? — слышу я. — Кэт?

Она настолько легкая, что лестница под ее ногами не издает ни звука.

Мы проскальзываем через дверь, и она прячет нас за собой в темноте. Мне ужасно хочется рассмеяться, но я с трудом сдерживаю смех, пока он не разрушил мою жизнь. Я ничего не вижу. Я едва могу дышать.

— Это безумие, — шепчу я.

— Я хотел увидеть тебя, — шелестит он в ответ.

— И как, получается? В кромешной тьме?

Он давится от смеха и обнимает меня еще крепче.

— Я наслаждаюсь благодаря остальным органам чувств.

Его рот совсем близко к моему уху, будто он делится секретом. Я чувствую его слова так же отчетливо, как и слышу их.

— Кэт? Тебя похитил этот религиозный псих? — Эви прямо за дверью. Она, вероятно, услышала бы нас, если бы ее кашемировые пальто не заглушали наш шепот. Кажется, от каждого выдоха они становятся все теплее. Дыхание Райана обволакивает меня.

— У меня дома есть шкаф, где мы можем просидеть хоть целый день, если тебе так хочется, но… — Я не уверена, что действительно сказала «но». Разумеется, Райан этого не слышит.

— Обещаешь? — он целует меня в шею чуть ниже уха, затем еще ниже и еще, и вот его горячие губы едва касаются моей ключицы.

— Кэт? — голос Эви звучит озадаченно, раздраженно. Мое сердце отчаянно бьется в груди, словно колибри. Это безумие. Пора прекратить это. Я должна остановить его.

Но вдруг он никогда больше не спросит меня?

Его пальцы порхают между моими джинсами и животом, а затем пробираются глубже, скользя под нижним бельем. Я краснею, когда они касаются коротких волос.

«Если бы я знала, что ты придешь, я бы привела себя в порядок, чтобы не быть похожей на йети», — хочу я сказать ему. Но чувствую настойчивость его пальцев, двигающихся по кругу, и мне приходится уткнуться лицом в его куртку, чтобы заглушить стон, рвущийся из горла.

— Серьезно, Кэт. Где, черт возьми, тебя носит? Мы тут как на войне.

Но теперь голос Эви кажется тихим, доносящимся откуда-то издалека. Все сейчас осталось вдалеке. А пальцы Райана двигаются все быстрее, и мои бедра судорожно содрогаются. И только когда я задеваю головой вешалку, то замечаю, что стою на цыпочках, прильнув к его телу.

— Кэт?

Я пытаюсь сдержаться, но в животе искрится, каждый мускул напряжен. Я чувствую, как внутри поднимается волна, и никак не могу остановить ее.

— Кэт! — яростно кричит Эви в тот самый момент, когда все мое тело трясет от прикосновений Райана. Свободной рукой он держит мою голову, прижимая ее к груди и заглушая мой невольный стон. Я чувствую его улыбку.

Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Теперь у меня действительно судорога. Правая икра болит так, будто мяч для боулинга попал под кожу. Райан замечает изменение моего настроения.

— Кэт, — шепчет он, — ты в порядке?

Сквозь стиснутые зубы я издаю звук, похожий на скрип ржавых ворот, а затем замираю. Снаружи все тихо, но я чувствую внимание Эви. Я представляю, как она смотрит на дверь. Грудь Райана перестала расширяться.

Вот черт, вот черт, вот черт, вот черт. Это конец. Я умру тут. Она знает. Она знает, что я здесь. Но она не станет открывать дверь. Она просто будет ждать, пока я умру от судороги, страха и стыда. Меня тошнит.

Райан поворачивается. Сквозь его джинсы я чувствую знакомые очертания айфона. Вся моя правая нога онемела. Задержав дыхание, я достаю телефон из его кармана. Он светится, словно подводная лодка. Я набираю 141, затем добавляю номер Эви и нажимаю «вызов».

«Кровь кипит в моих венах, как подростковое топливо, ты творишь со мной такое, что я теряю голову».

Когда мелодия звонка Эви доносится из спальни, я делаю самый короткий и самый болезненный жест победителя в мире. Она не взяла телефон с собой.

— Твою ж мать… — я слышу ее бормотание за дверью, а потом и ее шаги вверх по лестнице.

Требуется вся моя сила воли, чтобы дождаться, когда она ответит на звонок. Я вешаю трубку, и мы вырываемся из шкафа. Мокрые от пота волосы прилипли ко лбу. Мы изо всех сил стараемся дышать тихо. Я ковыляю, пытаясь расходиться и вернуть кровообращение в икру. Райан опускается на одно колено и начинает разминать мышцу, пока она наконец не перестает мучить меня.

Он выпрямляется, ухмыляясь. Я стою перед ним, потная и дрожащая. Чувствуя полное бессилие, я шепчу:

— Пожалуйста, ты должен уйти.

По-прежнему ухмыляясь, он ставит пятки вместе и по-военному отдает мне честь. Затем тихо открывает дверь, натягивает капюшон и выскальзывает на улицу, а я смотрю ему вслед.

«Что, черт возьми, произошло?» — ловлю я себя на мысли и поворачиваюсь.

Эви смотрит на меня с лестницы, держа в руках телефон.

— Господи боже, Кэт. Ты выглядишь так, будто только что очнулась от двухнедельной лихорадки.

— Да, я была, — я сглатываю, — в туалете. Не очень хорошо себя чувствую.

И в этот момент я совсем не лгу. Боль в ноге уменьшилась, но тошнота, которая сопровождала ее, не прошла. Наверное, все дело в адреналине.

Эви морщится.

— Бедняга. Нужна таблетка? После недавней поездки на Гоа у меня в ванной полный набор индийских лекарств-дженериков.

— Нет, все нормально. Наверное, я просто пойду домой.

Эви улыбается.

— Не беспокойся, милая. Ты была неподражаема сегодня. Трусики для Ника стали глобальным трендом. Интернет любит тебя. Катастрофы удалось избежать. Отдохни. Ты заслужила.

Я киваю, выхожу без лишних слов на улицу и бреду, пошатываясь, к велосипеду. Я успеваю доехать до кустов в конце дороги — меня рвет.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Эми

Машинка для стрижки жужжала рядом с головой, словно большой сердитый жук. Перед глазами волосы клочьями падали в раковину. Видеоняня потрескивала наверху шкафа в ванной. Я заявила, что заболела, и папа снисходительно улыбнулся, словно говоря: «Конечно, дорогая, у тебя может быть столько