Горизонты разных лет. Сборник рассказов - Виктор Балдоржиев

печурки осветило её голову. Вместо уха у Дарьи Вампиловны был маленький свернувшийся комочек.

– Ничего себе! – Ахнул Женька, доливая себе в кружку чай.

Старуха снова закутала голову в платок и рассмеялась.

– Пограничник, такой же сорванец, как и вы, прострелил.

– Он специально целился в ваше ухо? – спросил любопытный Витька, придвигаясь к ней и сожалея, что не успел разглядеть ухо.

– Когда ему было целиться, я же при конях была. Проволоки на границе тогда не было. – Раскрыла ещё одну картину старуха. – Один конь заводной, с товаром, к седлу первого привязан. На нём четыре швейные машинки были нагружены. А я – на первом. Хороший был конь! Только выскочила из буйлэсек и рванула через границу, а наряд – тут, как тут. Так сорванец этот закон нарушил: я уже на другой стороне была, а он с колена выстрелил. Но кому докажешь? Жгнуло меня слева, кони шарахнулись, но я удержалась. Ускакала тогда! На заставах меня потом прозвали Безухой. Только через три года после этого случая поймали…

Старуха разговорилась и вся ушла в воспоминания. Онемевшая от одиночества и долгого молчания, она рассказывала и рассказывала ребятам о своей жизни.

– Так вы в диких абрикосах скрывались? – заинтересованно спросил Витька.

Женька уже сидел возле Дарьи Вампиловны и не сводил с неё глаз.

– В буйлэсках я пряталась. В лощине они густо растут! – мечтательно сказала старуха.

Сквозь дрёму

– В буйлэсках я пряталась. В лощине они густо растут! – мечтательно сказала старуха, уходя мысленно в далёкие времена.

Трубка погасла, она встрепенулась и, поскучнев, обронила:

– Спать пора, ребятишки. В избе комната племянницы, кровать большая, вдвоём поместитесь. Нечаев говорил, что вас рано надо будить.

– Какой Нечаев? – Удивлённо спросил Витька, ещё не успевший покинуть зыбкое пространство рассказа старухи.

– Ну, Васька Нечаев, начальник.

– Василий Николаевич, наверное, – сказал Женька, ероша свой ёжик. – И, правда, спать пора.

– Забудьте мои напасти, – сказала, поднимаясь со скамьи, старуха. – Сны у вас, ребятишки, хорошие нынче будут…

Дарья Вампиловна оказалась права: рыжему Женьке снился здоровенный мужик в белой рубахе, который шёл по влажной борозде, держась за чапыги плуга, впряженного в белую лошадь. От реки поднимались белые, клочковатые, туманы. Смуглый Витька видел, как он скачет на вороном по густому разнотравью степи, весь в казачьей одежде, на нём фуражка с жёлтым околышем, на штанах жёлтые же лампасы, за спиной – кавалерийский карабин. И в Женькиной картине поднималось солнце, и Витька скакал навстречу поднимающемуся алому кругу на небе. И оба знали, что за рекой – чужая страна…

Проснулись ребята от того, что в глаза били солнечные лучи.

– Сами вскочили! – обрадованно сказал Батуиха, снимая с плиты клокочущий чайник.

Серая лошадь, вся залитая солнечными лучами, паслась среди лопухов и лебеды, жёлтая собака дремала у крыльца, будто и не вставала даже.

– Чаюйте и дуйте в контору, – велела старуха.

– Рисовать охота! – признался по пути в контору Женька. – В училище лень было заниматься, а тут так и подмывает что-то нарисовать.

– Сон что ли видел? – Догадался Витька.

– Ага! А ты?

– Тоже…

Отовсюду, стекаясь к большой улице и поднимая пыль, шли к речушке деревенские коровы. На склоне сопки серебрились большие цистерны, над сопкой поднималось солнце, заливая округу тёплым сиянием и дрёмой.

– Приготовил я вам тут разные рисунки, лозунги. Какой надо материал просите у завхоза, он здесь же, в конторе. Ну, художники, приступайте! – сказал Василий Николаевич и укатил на «воровке» по своим делам, оставив ребят в просторном кабинете.

На стульях вдоль стены и на подоконниках лежали плакаты с гербами, изображениями Ленина, комбайнеров, чабанов, колосьев. Дальше в нескольких ящиках – молотки, рубанок, гвозди в банках, коробки с красками, картон, прямоугольные листы железа. У стены прислонённая вывеска – «Правление колхоза «Пограничник».

– Да он тут целую мастерскую организовал! – обрадовался Женька. – Богато здесь люди живут. Ты заметил?

– А как же! Лучше городских пролетариев. Но жильё-то нам, видимо, одна бабка согласилась выделить.

– Может быть, Николаич, так решил? – как бы оправдывая богатых колхозников, добродушно сказал Женька.

На обед их позвали в колхозную столовую. Снова явились как сравнение с разносолами студенческой зимы жирные щи, котлеты, картофельное пюре, сметана, молоко и ароматный хлеб.

– Спать хочу! – заявил после столовой Женька, веснушки на его белом лице поблекли.

– Давай-ка сколотим все щиты. Бруски нам нужны. И – ножовка, – заявил в ответ Витька, замеряя лист железа. – Набрасывай эскизы…

От ужина в столовой Витька отказался, Женьке пришлось согласиться с ним. К тому же у них было пол-ящика консервов, выданных Нечаевым. В избушку они пришли, когда пастух гнал по пыльной улице стадо коров, а солнце освещало бока серебристых цистерн, с запада.

– В прошлом году Васька Нечаев какого-то профессора привозил. Худющий был, как сама смерть. Поначалу на сопку зигзагами поднимался и задыхался, а через три недели прямиком взбежал! – заметила бабка Батуиха, когда ребята сказали, что не пошли на ужин.

Витька деловито обошёл весь двор, позвал Женьку. Сунул ему в руки ржавые грабли, коих в сараюшке было штуки четыре.

– Дураки без дела сидят! – Заявил он, начиная убирать двор.

– Деревенских сразу видать! – Рассмеялась довольная Дарья Вампиловна.

Вечером уже привычно принялись чаевать.

– Ну и прятались вы тогда в буйлэсках. А зачем? – Спросил Женька, разрезая хлеб, выжидательно смотря на маленькую и смуглую старуха.

Она встрепенулась и охотно продолжила прерванный вчера рассказ:

– В падушке буйлэски густо растут. Товары я перевозила на конях в Монголию. Когда швейные машинки, когда лопаты, грабли, вилы, ножи, чайники. Много чего. Всё по хозяйству. Очень там ценили русские товары.

– И правда, разве что из Китая могли привозить, – заметил Витька.

– Вот-вот. В Китае тогда тоже туго было. – Вспоминала старуха. – Ботхулами нас звали местные. Вроде как несогласные, на своём стоят. Совсем не понимали, что не бывает всё время пурги или грозы. Всё затихает само собой, жизнь налаживается после любой бури. А мы не признавали новой жизни.

– Много таких было? – Настороженно спросил Женька.

– Дураков везде много, и все с оружием! – Рассмеялась контра и бандитка Дарья Вампиловна, раскуривая трубку. – И у меня был завалящий наган. Товары из города доставляли. Однажды вздремнула я в лощине, сны какие-то вижу. И вдруг слышу сквозь дрёму: «Безухая, кажется. Может быть, прикончим её здесь, а товары заберём?» Сжалось всё у меня внутри, даже сердце, кажется, остановилось. Но не шелохнусь, вроде бы продолжаю дремать. И вижу сквозь полуприкрытые веки…

Время не меняется

– Знакомые силуэты. Свои, кажется, люди. Голос вроде бы знакомый. Слышала я такой