Жаркое свидание в Майами - Надин Гонсалес

— В детстве я рисовала натюрморты вроде этого. Я делала копии картин в своем семейном доме. Так я научилась рисовать. Я упорно трудилась, чтобы воссоздать их, почти одержимо. Они были красивее и интереснее, чем что-либо в моих книжках-раскрасках.

Копировать… Воссоздать заново… У него вырвался вопрос:

— Ты рисуешь?

— У меня есть степень магистра изящных искусств, чтобы доказать это, — сказала она с грустной улыбкой. — Но толку от нее…

— Эти картины в твоей квартире?…

Она отвернулась от него и кивнула.

— Почему ты никогда ничего не говорила?

— Что тут скажешь? То, чему я посвятила свою жизнь, теперь не более чем хобби.

— Почему ты прекратила рисовать?

Она не ответила. Может быть, это и есть та самая тайна, которую она так глубоко скрывала? Скрытый стыд? Он нежно взял ее за плечи и повернул лицом к себе. Слезы застилали ее глаза. Он притянул ее к себе.

— Не плачь, мой ангел. Все в порядке.

Она заговорила, уткнувшись ему в рубашку:

— Это глупо! Я покончила с этим.

Сандро не мог позволить ей лгать самой себе.

— Нет, это не так, детка.

Позже он поинтересуется подробностями. Он мог предположить, что она сдалась слишком рано. Он бы посоветовал ей попробовать еще раз. Но сейчас он будет укачивать ее и заставлять смеяться.

Но в голове эхом повторялись ее слова: «Я упорно трудилась, чтобы воссоздать их, почти одержимо…»

Они высадили Гаса у его квартиры в центре города и молча поехали к ней. В квартире Сандро сразу же подошел к картинам. Зная, что это нарисовала Энджел, он смотрел теперь на картины совсем иначе.

— Мне было десять, когда я это нарисовала. Это копия открытки, которую я нашла в одной из книг отца.

— Ты когда-нибудь была на Гаити?

— Никогда, — ответила она. — Мой дед по материнской линии — политический изгнанник. В шестидесятых годах он слишком громко говорил о диктаторе. Однажды ночью его арестовали, но посадили на самолет до Багамских островов. Он легко отделался, потому что у его семьи были хорошие связи.

Сандро угадал концовку:

— Он поклялся никогда не возвращаться и запретил своим детям когда-либо возвращаться.

— Значит, ты знаешь, как это бывает.

— О, я знаю. Звучит очень знакомо.

Сандро присел на край стола. Он сжал в кулак низ ее шелкового топа и притянул к себе.

— Мы оба связаны с островной родиной красивыми картинами.

— Грустно, когда ты так говоришь.

— Печально, как ни крути.

Она прижалась к его груди и поцеловала в шею. От малейшего прикосновения по телу раскатились горячие волны. Он потянул за завязки ее топа, и тонкая вещь упала ей на талию. Ее дыхание стало быстрым и неглубоким, она приподняла грудь, предлагая свои обтянутые кружевом полушария. Рядом с ним на столе стоял стакан воды со льдом. Он потянулся к нему и провел холодным, запотевшим донцем стакана по ее соску. Энджел вздрогнула и выгнулась назад. Он схватил ее за талию и притянул к себе.

Она высвободилась из его объятий и попятилась назад, коричневая кожа покрылась мурашками, волнистые волосы каскадом спадали на плечи, карие глаза сверкали. Она просунула большие пальцы под лямочку трусиков и красивым движением бедер спустила трусики до лодыжек. Затем отбросила их в сторону и пристально посмотрела на Сандро. Потом подвела его к дивану. В глубине сознания Сандро копились сомнения. Поход в галерею открыл ему целый ее мир. Этот последний разговор выявил факты, которые он не должен был игнорировать, и все же сейчас не собирался ни о чем думать. Когда обнял ее дрожащее тело и погрузился в нее, он был полностью убежден, что это того стоило.

«Я сделала копии.

Я упорно трудилась, чтобы воссоздать их.

Почти одержимо».

Это копия.

О, мой ангел…

Утро следующего дня началось вполне обычно. Сандро увез Энджел на работу и заехал к Майлзу. Майлз сидел в тихой кухне с кофейной кружкой и карточками рецептов, записывая изменения в меню на день. Сандро сидел напротив него за стойкой из нержавеющей стали с кофейной чашкой в руке, задумавшись. Сандро часто приходил к Майлзу до открытия, чтобы перекинуться парой слов. Но сегодня все было по-другому. Тишина казалась колючей.

— Если ты не скажешь, что тебя беспокоит, я тебя выгоню.

Сандро не ответил.

— Это из-за той девушки? Она мне нравится, — произнес Майлз. — Вы круто смотритесь вместе, но вы только что познакомились.

Сандро вздохнул и начал рассказывать. Он рассказал своему старому другу о картинах деда, о внезапном появлении подделок на рынке и о бесконечно малой роли Энджел.

— Я хочу, чтобы ты кое о чем подумал, — вздохнул Майлз. — Майами — это выгребная яма коррупции. У них есть планы на тебя. Какой-то неизвестный кубинский художник, связанный с большой голливудской звездой, — золотая жила для них. Внезапно всем захотелось оригинального Валеро. Они заставляют какого-то парня отсиживаться на складе и проворачивать эти штуки. Теперь… об Энджел…

У Сандро перехватило голос:

— Да?

— Ты уверен, что она не причастна к этому? Да или нет?

— Нет, — без колебаний ответил Сандро.

— Вот тебе и ответ.

Сандро сложил руки на груди. В глубине души он знал, что может доверять ей. Они обменялись клятвами, обещая хранить секреты друг друга и рассказывать друг другу то, что имело значение. Он должен был выполнять эту клятву.

— Ты обязан ей сказать, — нахмурился Майлз. — Иначе это несправедливо по отношению к ней.

Сандро набил рот шоколадным печеньем и принялся жевать. Его тихий и мудрый друг был прав, как всегда.

— Спасибо, дружище.

— В любое время.

Во время обеденного перерыва Энджел купила кофе и нашла скамейку в тени. Наблюдение за людьми было ее любимым занятием, и торговый центр под открытым небом идеально подходил для этого. Она наблюдала за толпами стильных покупателей и посетителей со всего мира. Покончив с кофе, она достала телефон и набросала оживленную сцену в приложении для рисования. Но даже увлеченная любимой работой, она была вся в мечтах о предстоящих двух выходных вместе с Сандро на Фишер-Айленде. Отношения с ним давали столько радости и уюта, сколько не было за все годы, прожитые с Крисом.

Ее телефон зажужжал в руке звонком по видеосвязи. Это была ее мать. Ее мать!

Энджел подавила желание выбросить телефон в мусорное ведро. Она нажала на кнопку, и широкое смуглое лицо матери заполнило экран.