Розовый дельфин - Роман Коробенков

– Но ты – это не ты! – взвизгнул я, пугаясь собственного голоса. Голова закружилась, темнота плеснула прямо в голову – через уши и нос. Показалось, что я потерял равновесие. И тут же стена приняла на свою непоколебимость мое утомленное временем тело.

– Я – это я, а того человека ты даже не помнишь. – Знакомое и незнакомое контральто методично откусывало кусочки моей психики. – Ты помнишь только меня. – В уме я видел этот процесс, как насыщение сыра дырочками. – Даже там, где была не я…

Тишина сгустилась, я почувствовал удушье.

– Почему ты молчишь? – прервала лже-Алиса паузу, тишина будто бередила ей нервы.

– Я должен что-то сказать? – горько съязвил я, сидя на полу, пьяный от шока.

– Есть еще кое-что, о чем ты не знаешь и чего не учитываешь, – продолжила она зловещую песню. – Я… – споткнулась она на секунду, – я – гормонал, гормонал своего мира, так же как ты – своего. Тот самый винтик. Можешь убить меня и вернешь все на круги своя, мое мироздание рухнет, и ты спасешь свою расу. Если оставишь меня жить, убьешь тех немногих, кого еще можно спасти. – Моя рука во тьме была крепко изловлена, я почувствовал холодную сталь в дребезжащих пальцах.

– Что это? – хрипло спросил я.

– Это оружие. Принцип такой же, как у земного, только стреляет лучом, – ласково прошептала лже-Алиса. – Одно попадание – и наверняка. Совсем не больно. Только горстка пепла…

– Разве остались те, кого можно спасти? – Оружие обжигало ладонь, палец отыскал курок.

– Поверь, они есть. – Голос звучал так, как не может звучать ложь. – Стреляй! – на выдохе приказала она.

Мерцающий образ вновь прорисовался на беспросветном холсте. У него не нашлось глаз, я не мог различить детали, но геометрия тела и пропорций была хлестко знакомой.

– Ну же… – Она молила.

– Я не могу! И не хочу! – сник я и отшвырнул тяжелую сталь. – Ты… Ты – все, что есть у меня. Я не для этого тебя искал. Ты нужна мне! Я не хочу… не так быстро, я не верю тебе… Как ты могла! – вскричал я под занавес и махнул рукой, изображая пощечину. По мере полета руки ладонь обмякла и потеряла скорость, шлепок вышел эфирный, тем не менее схематичность вздрогнула и отпрянула.

– Я намекала тебе… иногда… Но ты, как обычно, высказывал свою версию того, что видел. Даже не прислушивался.

– Ты… ты… – безумно тянул я.

– Я тоже привыкла к той действительности, – сказала лже-Алиса, немного выждав, – я тоже любила тот мир. Он не менее твой, чем мой. Я провела там три года до и триста лет после. Я пропустила его весь – до частиц – сквозь собственный разум, сквозь мелкое сито тренированной психики. И она изошла трещинами. Я тоже ненавижу все это… Но сделать ничего было нельзя. Это были бы эмоции, а не работа. – Последнее утверждение прозвучало цинично.

– Работа?! Вы запросто убили столько существ? – взвился я.

– Не запросто, – прошептала она.

– И ты по-прежнему желаешь убить меня? – шипел я, поднявшись и крутясь на пятках вокруг своей оси в поисках ее возможного местонахождения.

– Нет, – лился горячей водой нежный шепот из ниоткуда.

– Что же изменилось?. – Я сник и перешел на безжизненные интонации.

– Изменилось все, – откликнулась она. – Ничто не осталось на прежних точках оси координат. Все сместилось и смешалось. – Голос опять заметался. – Ты прав насчет того, что спасать уже некого. Окончательно все изменилось тридцать лет назад. Для тебя это произошло почти незаметно, ты почти ничего не почувствовал и не понял. Но я владела большей информацией, и кое-что заставило меня приглядеться к тебе повнимательнее.

– Что случилось тогда? – Я не мог нащупать реальность происходящего, я слышал и явно не спал, но тактильное чувство «здесь и сейчас» будто расплылось. Разум объяснял происходящее сотней версий, самой правдоподобной из которых выглядела реакция психики на долгую несменяемость картинки. Слишком много странного произошло в последнее время.

– Сто лет назад, ты тогда остался один, – выстрелила лже-Алиса в упор фразой со смещенным центром тяжести. – Последний человек на Земле… Больше никого… – Паузы почти не случилось, но уши почти задохнулись от тишины. – Ты…

– Что же случилось с предпоследним? – услышал я собственный лимфатический сип.

– Его убила Аномалия. Другим способом мы ничего не смогли сделать, тот человек, подобно тебе, оказался невероятно силен – ни собаки, ни болезни, ничто на него не действовало. Только Аномалия смогла убить его.

– Кто она?! – зло перебил я ее.

– Вирус нового поколения, интеллектуальный вирус. В случае с землянами и Землей она расщепила кислород, заставив его работать в обратную сторону, в результате ваш мир наполнился углекислым газом. И люди, и растения, и животные этого мира заснули крепким сном – навсегда… – Я и не замечал раньше, насколько апокалипсично звучал голос моей женщины. – В других случаях она развивала до крайности несложные организмы местных маленьких вирусов. Либо изменяла материю атмосферы, делая невозможным проникновение солнечных лучей… это там, где энергией был солнечный свет.

– Были другие случаи? – с пугающим спокойствием спросил я.

– Аномалии почти тысяча лет. Все индустриальные планеты рано или поздно перегорают. Появляется необходимость в новых. На ее счету четыре планеты. Это происходило задолго до меня.

– Перегорают, как лампочки?

– Перестают существовать.

– На ее счету?

– У меня это был первый опыт.

– Был?

– Был.

– Что потом?

– Через пятьдесят лет мы решились еще раз спустить ее с поводка, потому что ничто другое на тебя… – споткнулась она, – не действовало. Но ничего не вышло, даже госпожа Смерть оказалась бессильна. Она беспомощно топталась рядом, а ты не замечал ее. Ты стал неуязвим, ты вобрал всю энергию жизни Земли. Мы оказались в тупике. Мы думали, что, убивая людей, убиваем энергию, за счет аккумуляции которой существует живое на вашей планете. Мы опять ошибались. Она уходила, но уходила не в никуда, не развеивалась, как мы наивно предполагали. Она накапливалась в отдельных своих составляющих. Так получился ты, способный прожить триста лет, большую часть этого времени не принимая пищу, не чувствуя жажды. Это была твоя вторая встреча с Аномалией.

– Вторая? – От избытка информации я будто отупел, с трудом переваривая этот радиоактивный шквал.

– Первый раз она прогулялась по Земле в день, когда все умерли. Ты помнишь… и я помню… – Голос лже-Алисы в некоторые моменты слабел подобно огню на ветру.

– Что потом?

– Еще через двадцать лет мы попробовали… в который раз. Результат был тот же.

– Почему такие перерывы?

– Аномалия – интеллектуальный вирус, она в некоторой степени живое существо. Она постоянно видоизменяется… пробы воздуха, атмосферы, всего, из чего можно взять пробы, после каждого из ее присутствий давали разные результаты. Она могла научиться обращать что-либо против нас. Аномалия – абсолютное зло, ей все равно, кого убивать. Такой вирус можно запускать лишь на чужой планете.