Маршалы Наполеона. Исторические портреты - Рональд Фредерик Делдерфилд

раз в бедро; был ранен и Мюрат, также отличившийся в битве. Два будущих маршала, уже тогда ненавидевшие друг друга, лежали в госпитале бок о бок, и Ланн мог безнаказанно оскорблять своего соперника, поскольку у того челюсть была раздроблена пистолетным выстрелом, а все лицо обмотано повязками.

После битвы при Абукире в круг лиц, приближенных к главнокомандующему, вошел еще один будущий маршал, до сих пор мало кому известный. Его звали Луи-Никола Даву, ему было двадцать девять лет от роду, и это была его первая кампания под командованием Наполеона. У этого склонного к одиночеству, мрачного человека были к командующему некоторые претензии. Отдавая себе отчет в том, что он намного лучший полководец, чем большинство тех, кто окружал Наполеона, Даву негодовал на свою изоляцию и после долгих раздумий попросил беседы с ним. С точки зрения обоих ее участников она оказалась весьма плодотворной. С этих пор Даву относился к Наполеону с безоговорочной лояльностью, и в конце концов тот стал проявлять к Даву большее доверие, чем к тем, кто делил с ним его первые триумфы в Италии.

Через кольцо блокады все-таки проникала тоненькая струйка новостей из Европы. Ланн, например, выяснил, что его супруга родила мальчика через четырнадцать месяцев после его отъезда в Египет. Наполеон же узнал, что его жена живет с каким-то отставным офицером, плоды его итальянских побед потеряны и армии России, Австрии и Англии угрожают уничтожить республику.

После получения газетных сообщений о страшной катастрофе при Нови, о пленении будущих маршалов Периньона и Груши, об окружении Массена в Швейцарии и десятке других катастроф Наполеон и Бертье на несколько часов заперлись в своей штаб-квартире.

Когда они покинули ее, к ним было приказано явиться адмиралу, командовавшему несколькими кораблями, которые не удалось уничтожить Нельсону. Наполеон оправдывал свое дезертирство давлением обстоятельств. Он решил рискнуть, вернувшись во Францию, и предоставить египетскую армию ее судьбе.

В разговорах между собой главнокомандующий и его начальник штаба уже составили краткий список тех, кто вместе с ними отправится бросить дерзкий вызов Директории: Ланн, еще на костылях, Мюрат, еще в повязках, Бессьер с его прекрасными манерами и артиллерист Мармон. Даву в список включен не был. Он оставался в Египте, чтобы поддерживать авторитет генерала Клебера, преемника Наполеона, и в порядке утешения новому главнокомандующему было даровано общество прелестной малютки Полины Фуре, разведенной жены конного егеря.

Полине не удалось утешить своего нового мужчину. Клебер, никогда не поддававшийся очарованию Наполеона, от ярости потерял дар слова. В траншеях под Акрой он уже выражал свое презрение к Бонапарту. «Вон идет этот маленький плут, — имел он обыкновение бормотать, — да он ростом-то не выше моего сапога!» Теперь, получив под команду тысячи больных, готовых вот-вот взбунтоваться солдат, надеющихся вернуться домой разве что после обмена военнопленными, Клебер поносил главнокомандующего с основательностью, которая заставила бы восхититься самого Ожеро. Возможно, страстность его брани придавало некое предчувствие. Через несколько месяцев Клебера заколет ударом в сердце фанатик во время прогулки по террасе штаб-квартиры.

Лига за лигой (лига — британская мера, равная примерно 5 км), часто двигаясь со скоростью гребной лодки, крошечный конвой полз вдоль побережья Северной Африки, готовый тотчас же пристать к берегу при появлении английского фрегата. Им повезло. Через несколько недель они проскользнули через самую узкую часть Средиземного моря и высадились на Корсике, где Наполеону пришлось подивиться тому, сколько людей претендует на родство с ним. Через четыре дня они совершили еще один скачок и наконец высадились во Фрежюсе.

Сцена была готова для постановки нового акта авантюры — на сей раз в Париже.

За промежуток времени между падением Бастилии и тем моментом, когда Наполеон, узурпировав власть, объявил себя первым консулом, довольно большое число французов могло претендовать на звание спасителя республики. К их числу относились Дантон с его громовыми призывами к сопротивлению в 1792 году, перебежавший к роялистам Дюмурье, Келлерман, как скала стоявший при Вальми, торговец галантереей Журдан, победитель при Флерюсе, Гош, Марсо, Моро и еще несколько генералов, включая Наполеона Бонапарта и его закадычных друзей. Под всеми этими претензиями были определенные основания, но лишь одна из них остается бесспорной даже до настоящего времени. Это — претензия со стороны Андре Массена, бывшего старшего сержанта, торговца фруктами и контрабандиста, который удерживал швейцарский бастион республики против всех пришельцев, когда в последний год истекающего столетия на Францию наступали пять союзных армий.

Если бы Массена не удержал Швейцарию, или бы сделал хоть одно ложное движение, или совершил ошибку во времени, то беглецы из Египта вернулись бы во Францию, оккупированную английскими, австрийскими и русскими войсками. Не было бы ни Маренго, ни Аустерлица, ни Ватерлоо. Таким образом, Массена сам оказался повивальной бабкой при рождении саги, в которой он, удержав Швейцарию, спасает Францию для Наполеона. Одновременно он проявил себя как гений искусства обороны, мастерство которого не превзошел ни один полководец ни в одной из армий мира.

В то лето, когда Наполеон отплыл в Египет, коалиция, располагающая 300 тысячами фунтов стерлингов, переформировала свои ряды. На голландском побережье высадился англо-русский десант под командованием герцога Йорка. Австрийцы, ведомые эрцгерцогом Карлом, отогнали Журдана на нижнее течение Рейна. Страшный русский фельдмаршал Суворов, этот получеловек и полудемон в одном лице, собирался перейти Сен-Готард и соединить свои силы с австро-русскими войсками в Цюрихе. Если бы Массена был повергнут, ничто бы не могло остановить наступления союзников на Париж.

С северо-востока, чтобы остановить герцога Йорка, спешил Брюн, встретивший теперь генерала, который действительно мог приказать своим войскам сперва подниматься на холм, а потом спускаться с него. Брюн не был блестящим стратегом, но по сравнению с герцогом Йорком его можно считать гением. В очень короткое время он не только дважды разбил герцога, но и уговорил его эвакуироваться. Северные берега Франции снова стали безопасными.

На юге же дела обстояли совсем не так удовлетворительно. Ситуация уже не была просто плохой — она была очень плохой. Никто не мог удержать русского фельдмаршала Суворова, который разбивал любую посылаемую против него армию и вскоре захватил все города, уже занятые французами в Италии. Серюрье и его старшие офицеры были взяты в плен, а генерал Макдональд, пришедший из Неаполя, чтобы предотвратить разгром, был выброшен через Апеннины в Геную. Французы предприняли попытку взять реванш при Нови, но генерал Жубер был при этом убит, а два бывших дворянина, Груши и Периньон, также попали в плен при нападении неприятеля на их арьергард.

В это же время еще одна русская армия под командованием