Охотник на вундерваффе - Владислав Морозов

Скоро мы выбрались на развилку с указателями, налево – «с. Вязово. 4 км», направо – «колх. Путь Ильчича. 6 км». Головная машина нашей колонны, естественно, свернула налево и искомое село Вязово открылось нам менее чем через полчаса – в виде скопления серых, разнокалиберных, обсаженных деревьями изб с разными крышами (было видно кровли, крытые и тесом, и даже соломой), расположившихся на бугре и вокруг оного.

При дальнейшем приближении Вязово оказалось селом очень немаленьким, построенным по стандартной российской схеме – две длинные продольные улицы, пересеченные поперек несколькими более короткими улочками. Домов и прочих надворных построек тут было явно за сотню, и, судя по тянувшимся через населенный пункт столбам с проводами, электричество в селе тоже было. Для тех времен прямо-таки просто дивно.

Между тем колонна остановилась у окраины, возле нескольких больших сараев, где лежали штабеля разнообразных ящиков и бочек. По тому, что штабеля были не особо большими, я определил, что это, скорее всего, хозяйство какого-нибудь стрелкового полка. Для дивизионного уровня явно маловато. Да и, судя по маркировке, на некоторых ящиках здесь не было артиллерийских снарядов калибром свыше 76-мм.

У открытых ворот на въезде во двор импровизированного склада торчал часовой с винтовкой, в шинели и плащ-палатке с поднятым на голову капюшоном. Во дворе самого склада стояло три подводы, запряженные разномастными и разнокалиберными лошадьми. Несколько пожилых или очень молодых бойцов в необмятых шинелях таскали из одного сарая и грузили на телеги зеленые ящики. Похоже, со снарядами. Это я заключил из того факта, что погрузкой руководил молодой и бравый старший сержант в буденовке и довоенной шинели с перекрещенными севастопольскими пушками на черных бархатных петлицах, время от времени покрикивавший на грузчиков. Я спрыгнул из кузова на землю и, закинув на плечо вещмешок и карабин, двинулся к головному «ЗИС-5». Давешний младший лейтенант уже вылез из кабины своего грузовика на свежий воздух и, увидев меня, заулыбался.

– Пройдите вперед вон туда, – указал лейтеха направление моего дальнейшего движения. – Там через две улицы на площади штаб вашего батальона. В избе, где раньше был сельсовет. Там же, по соседству, и медсанбат. Счастливо вам!

– Спасибо, что подвезли! – ответил я, козырнул и потопал в том направлении.

Шоферы и сопровождавшие машины бойцы молча смотрели мне вслед.

На грязной деревенской улице было пустынно, не встречалось ни военных, ни местных жителей. Конечно, последние могли частично сбежать (пардон, эвакуироваться). Хотя, с другой стороны, куда, спрашивается, деревенскому жителю в те времена было эвакуироваться? Косвенные признаки вроде свежего навоза на улице и отдаленного собачьего лая, слышного из отдельных дворов, указывали на то, что большинство здешних селян все-таки остались на месте.

Расстояние до фронта, судя по ставшей чуть более слышной канонаде, здесь было километров десять, то есть теоретически супостат вполне мог достать село дальнобойной артиллерией. Но никаких следов обстрелов или бомбежек я не увидел. Разрушенных домов не попадалось, только справа, в отдалении, я рассмотрел какой-то то ли полуразрушенный, то ли полуразобранный сарай без крыши. Но здесь вполне могли постараться вовсе не немецко-фашистские захватчики, а аборигены или наши вояки, банально разобравшие сарай на дрова или для каких других надобностей. Ставни в некоторых избах были закрыты, на нескольких окнах я различил наклеенные крест-накрест полосы бумаги – очередная примета сурового времени…

Ближе к площади, слева от улицы, в одном из дворов у какого-то большого сарая (судя по тому, что на дворе возле этого самого сарая лежало кучей несколько плугов и борон и стоял давно лишенный двигателя остов колесного трактора «Фордзон-Путиловец», до войны там явно хранилась, а может, и ремонтировалась местная сельхозтехника) я рассмотрел башни двух танков «Т-26». В одном танке ковырялись чумазые личности в комбезах и ватниках. Рассмотреть, что именно они там делали, мне мешал забор, но я слышал глухие удары по металлу, лязг и приглушенный расстоянием явно деловой разговор, густо пересыпанный матюгами.

Выйдя на площадь я увидел большую избу с навесом над широким крыльцом, вывеской «Сельский совет» и сырым красным флагом, который почти не колыхался на ветру у входа. Часового у избы не было, зато у крыльца стояли броневичок «БА-20» и заляпанный грязью мотоциклет ПМЗ с похожей на сверхмаленькую моторную лодку, с накладной красной звездой на носу коляской. В водительском седле мотоцикла явно заскучал молодец в кожаной куртке, развесистых галифе и танковом шлеме, при больших очках типа летных и висящем за спиной карабине.

Медсанбат тоже находился здесь, только на другой стороне площади, в избе, у входа в которую сохранилась табличка «Медпункт». Над крыльцом болтался белый флажок с красным крестом. Рядом стоял зеленый санитарный «ГАЗ-55» с натрафареченными на борта красно-белыми крестами и бортовая полуторка «ГАЗ-ММ» с тентом, из которой несколько, как мне показалось, очень толстых медсестер (хотя это надетые поверх халатов ватники и шинели явно добавляли объема их формам) таскали в избу какие-то тюки. Здесь же, на крыльце, курил некий тощий мужичок в накинутой поверх белого халата шинели и круглых очках на носу – явное какое-то здешнее медицинское начальство. Я невольно подумал, что, наверное, вполне мог бы нарваться и на какую-нибудь разбомбленную санитарную автоколонну, а в этом случае пришлось бы изображать из себя какого-нибудь врача или медбрата.

Н-да, в моем случае шкура танкиста, похоже, оказалась далеко не худшим вариантом…

Я пошел прямиком к избе сельсовета. Мотоциклист, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, не просто скучал, а натурально дремал (или вообще спал) в своем неудобном седле. Во всяком случае, он даже не соизволил повернуть голову в мою сторону.

Поднявшись по мокрым дощатым ступенькам на крыльцо, я хотел было привести себя в порядок, но тут дверь бывшего сельсовета широко распахнулась, и прямиком на меня вынесло командира Красной Армии в звании капитана. Капитан был пижонистый – выбритый до синевы жгучий брюнет небольшого роста, в хорошо подогнанной (а может, и пошитой на заказ в ателье) шинели и щегольской фуражке с лопатообразным козырьком и бархатным черным околышем. Я отметил про себя, что и шинель и фуражка на нем были не серо-стальные, а более темные, общеармейского образца, какие танкисты РККА начали носить после 1939 года. Дополняли картину ремень с двумя портупеями и кобурой и висевшая на левом боку планшетка. От капитана попахивало каким-то одеколоном, и весь он был какой-то слишком уж чистый для этой местности и сопутствующего времени года – по-моему, у него даже сапоги блестели…

Практически налетев на меня грудью, капитан остановился.

Я хотел было козырнуть, но вовремя вспомнил, что при оружии честь отдавать не положено (а у меня за плечом как раз торчал ствол карабина).

И не успел я открыть рот, как капитан заговорил сам.

– Кто вы такой?

– Потеряхин, младший командир запаса, – выдал я фразу, которая прочно засела у меня в памяти после какого-то увиденного в детстве фильма по сценарию Виля Липатова (кажется, он назывался «Еще до войны»).