Варвара. Книга вторая - Андрей Анатольевич Антоневич

гвардейцы выгружали на платформы ящики с кристаллерами. Затем на мгновение картинка сменилась на упирающегося всеми копытами в аппарель спиралехода Луиса Альберто, не желавшего ступать на грузовой монитор. Рядом возле него растеряно вертел головой Щапов.

— Это же Вася! — вскрикнула Варвара.

— Тихо, не кричи, — зажала ей рот ладонью баба Глафира. — Старый пень под дверями подслушивает.

— Это Василий и Луис Альберто, — возбужденно зашептала Гаранина, тыча пальцем в сторону экрана, где опять всплыл унылый диктор. — Нас вместе похитили. Глафира Ивановна, они живы? Вы знаете, где они?

— Знаю. Хорошо все с ними. Глашка с Луисом Альберто лично побеседовала и отправила его в зимний сад за Василием и другой животинушкой присматривать.

— Как побеседовала? — удивилась Гаранина. — Он же не может говорить.

— Как не может? Сама краем уха слышала, как он от страха еле мычал, когда его в тронный зал перед ее пьяные очи гвардейцы доставили, — в свою очередь удивилась Глафира Ивановна. — Твой Луис Альберто точно не немой.

— Вы не поняли, — догадалась, в чем дело Варвара. — Луисом Альберто зовут козла, а моего напарника — Василий.

— Луис Албьберто? Это же надо такое придумать. У меня козла кликали Василием, — насупилась баба Глафира. — Правда и мужика покойного, царствие ему небесное, так звали, — перекрестилась и, видимо, погрузилась в воспоминания Варина землячка.

— Глафира Ивановна, — выдернула Гаранина из воспоминаний женщину, — а что это за зимний сад и как туда попасть?

— Зимний сад — это очередная Глашкина дурость, которая как была дворовой девкой, так и осталась.

— Совсем ничего не поняла, — виновато улыбнулась Варя.

— Так называемая княгиня Аглая, как-то хлебнув лишнего, мне сама рассказывала, — зашептала Глафира Ивановна, — что раньше она была крестьянской девкой Глашкой при дворе князей Радзивиллов, у которых на Ольманских болотах были охотничьи угодья. Я историю плохо знаю. У меня только три класса образования. Но поняла я, что тогда еще крепостное право было. Взяли ее как-то раз на охоту в пойменных дубравах в усадьбе прислуживать. Князья с охоты вернулись, а один из кобелей охотничьих по дороге отбился. Отправили его искать старого псарника Прохора и Глашку, потому что она дюже горластая и глазастая была. Не поняла я из ее рассказа, кто их сюда притащил, то ли контрабандисты местные, то ли трансграничники, которые там, в болотах выскочили, но суть не в этом. Оказывается, что у тех, кто попадает сюда из других миров, открываются разные возможности. Вот у меня, например, лекарский дар открылся, — не без гордости улыбнулась женщина.

— Не знаю, как это у меня получается, но теперь своими руками и молитвами лечу и местных, и даже пришлых из других миров. Шепчу молитвы, что в голову придут, и болезни сами собой уходят. Только не могу я огневуху лечить, потому что хворь эта — из-за завидющего Глашкиного глаза рождается.

— Это как?

— Да вот так, — еще ниже понизила голос Глафира Ивановна. — Обрела она тут силу могучую. Силу подчинять себе и людей, и похожих на людей, и совсем не людей. Обворожила она местных правителей и из дворовой девки Глашки, превратилась в княгиню Аглаю — правительницу Китежа. Да только с ее появлением, появилась в этом мире и болезнь огневуха, которая только девочек и женщин поражает, а все потому, что не терпит Аглая никакого соперничества. Своих детей она иметь не может, вот и завидует тем, у кого детки рождаются. Оттого и мрут девочки еще во младенчестве, а уж если где увидит девку или женщину красивую, так ее сразу зависть и злоба душит. И тех бедняжек болезнь быстро сжигает, потому что считает она, что все мужики должны только ее одну любить и перед ней преклоняться.

— Так вот оно что, — задумчиво прошептала Гаранина.

— Она хоть и хитрая, — продолжила Глафира Ивановна, — но как была дворовой девкой скудоумной, так и осталась ею. А чтобы скрыть дурость свою, пытается Аглая казаться великой. Для этого отгрохала она себе дворец посреди города, театр и зимний сад, который одновременно и зоопарком является. Поэтому и тягают туда гвардейцы из трансграничных миров животных экзотических. Там и козел твой сейчас. А Ваську твоего она туда отправила в помощь карликам-руганийцам, которые особый подход ко всем животным имеют.

— Что за подход?

— Ладят они с ними как-то. Даже самые опасные твари их слушаются, — пояснила женщина и невольно перевела взгляд на экран.

— Суд над особо опасным преступником, предавшим интересы службы, бывшим гвардейцем Ваненотичем Романом, известным так же, как Красный Граф, состоится в ближайшее время под личным председательством нашей обожаемой княгини Аглаи, — торжественно произнес диктор на фоне, появившейся у него за спиной картинки, на которой посреди огромного скопления, виденных в Шамбале Варварой таких же по форме и конструкции небоскребов, возвышался стеклянный ступенчатый холм на вершине которого, изящно опираясь на разновеликие башенки, подковой раскинулся роскошный трехэтажный дворец.

— Жалко парнишку. Хороший хлопчик был. Всегда со мной здоровался, — тяжело вздохнула Глафира Ивановна.

— Почему был? — вскочила с кровати Варвара, стараясь удержать лихорадочно забившееся сердце, про себя осознавая, что испытывает к наемнику странное, до этого ей неведомое чувство.

— Любишь его? — едва взглянув ей в глаза, сразу все поняла пожилая женщина.

— Ну… нет, — замялась Гаранина. — Он спас меня дважды. Я…

— Если любишь — молчи, — быстро и еще тише зашептала баба Глафира, с тревогой поглядывая на дверь. — Глашка об этом знать не должна, иначе изведет она тебя либо заставит плясать под свою дудку, а Ваненотича все равно казнит прилюдно, чтобы другим неповадно было ее предавать.

— Как же он ее предал?

— Княгиня всегда мужиков ей приглянувшихся, да и других на людей не похожих созданий, из интереса в кровать себе тащила. Но Ромку больше всех привечала и всегда его держала при себе. Титул графский дала и должность главнокомандующего. Да только, видно, не смог он терпеть ее блуд и похоть неутолимую, вот и сбежал от нее, бросив службу. С тех пор она злобой исходит. Отчего еще больше пить стала, а из-за зелья этого поганого — начала она силу свою терять…

— Глашка, старая метла, что ты тут лясы точишь? — распахнув резко двери, желчно проскрипел Прохор, за спиной которого маячили два статных, с закрытыми шлемами, гвардейца. — Княгиня Аглая велела к ней распутницу доставить.

— Не такая я уже и старая в отличие от вас, Прохор Савельевич, — ощерилась на деда женщина. — И не Глашка я, а Глафира Ивановна.

— Цыц! — затрясся головой и аксельбантами на мундире дед. — Знай, свое место, а то мигом отправишься в Земли Пачвар личинок муравосов вынашивать!

— Ну, тогда пускай тебя