Лётчик - Владимир Малыгин

Пришлось отвлечься от стоящего напротив музыканта и ответить на приветствие проходящего мимо кадета.

Заодно и взять коротенькую паузу на определение стиля своего поведения. Что делать? В такое неудобное положение, да ещё и в общественном месте, я пока здесь не попадал. А-а, буду вести себя, как обычно.

— Кадет на палочку надет, — высунулся из-за моей спины мальчишка и тут же заполучил от отца подзатыльник и грозный окрик.

А я лишь головой повёл из стороны в сторону, словно штабс-капитан из «Неуловимых мстителей». В один миг ворот стал тесным и начал душить. От стыда, похоже. И прогуливающиеся по улице люди смотрят почему-то на меня, а не на папашу с сыном. И тоже захотелось хо-орошего леща отвесить сорванцу! Пора бы ему начать разбираться, где и в какой компании так можно себя вести. Что это я? Именно так себя вести нельзя нигде и ни в какой компании!

— Марш домой! Там и поговорим! — капельмейстер волевым движением руки отправил отпрыска в сторону дома, проследил за понурившимся ребятёнком и, развернувшись ко мне, вдруг весело улыбнулся. — Совсем от рук отбился. Мы в лагерях, а у матери для присмотра за всеми детьми глаз не хватает.

— Да всё я понимаю. Сам таким же рос.

— Всё равно неудобно вышло. Поручик, не погнушаетесь принять приглашение на вечернюю чашку чая?

Что это вдруг на меня приглашения посыпались? Тоже дочка есть?

Уже совсем было собрался резко отказать, но вовремя опомнился. «Остановись, болезный, никому твоя персона не нужна, просто человек хочет таким образом извиниться за причинённый сыном конфуз».

— Абель…

— Абрамович, — подсказал мне своё отчество собеседник.

— Да, прошу извинить за забывчивость. Обстоятельства, сами понимаете. Так вот, Абель Абрамович. Право, это такой пустяк, что не стоит и переживать. Все мы когда-то были значительно моложе и совершали точно такие же проступки. Молодость, она быстро проходит. И ваш сын скоро повзрослеет, и вы с любовью и сожалением о минувших днях будете вспоминать этот и подобные ему моменты.

— Однако удивили, поручик. Кстати, вы так и не представились…

А вот это уже мой прокол. Непростительный для этого времени. Но можно его списать на ошеломление от внезапной травмы дорогого мне органа. Надеюсь, папаша меня поймёт.

— Простите, не до приличий мне… Гм, было… Поручик седьмой авиароты Сергей Викторович Грачёв.

— Ух ты! Это вы за вокзалом моторами рычите? И летаете? — вывернулся из-за его спины лихим чертёнком мальчишка. И заторопился, захлёбываясь словами: — А можно мне к вам туда прийти? А то у нас в классе из всех мальчишек только Семёнов уже побывал на лётном поле, так теперь ходит важный и нос задирает. А я ничего, я тихонько.

— Ты как здесь… — похоже, сам папаша удивился не меньше моего. — Кому было сказано немедленно отправляться домой?! Валентин, и моему ангельскому терпению когда-то наступает предел. Так вот, сейчас он наступил. Марш к матери и расскажи ей о своём недостойном поведении. Чему вас только в гимназии учат? И жди моего возвращения. У нас с тобой намечается серьёзный разговор. На лётное поле ему захотелось. Где только таких слов нахватался…

И не сводил глаз со спины удаляющегося в горку понурившего голову пацана до тех пор, пока тот не скрылся из виду за деревьями и кустами.

А я не знал, как мне поступить. И уйти неудобно, не попрощавшись, и терять попусту время на это бестолковое стояние как-то не хочется. И в тот момент, когда совсем было собрался плюнуть на приличия и развернуться, музыкант наконец-то соизволил обернуться.

— Как быстро время летит. Совсем ведь недавно на руках его носил. Впрочем, вам по молодости этого пока не понять. Ведь вы не женаты, Сергей Викторович?

О, господи, неужели я угадал и сейчас меня начнут сватать? Нет, точно пора раскланиваться.

— Нет, не женат. Впрочем, это касается только меня одного, не находите? Прощайте, — сухо проговорил, попрощался наклоном головы и развернулся, выбрасывая из головы эту встречу.

— Прощайте, господин поручик. И не обижайтесь на нас. Будет настроение, заходите в гости. Можно без предварительного уведомления, по-простому. Доходный дом генерала Макарова. Право слово, заходите, — и, не удержавшись, хитро улыбнулся. — Не собираюсь я вас сватать, да и не за кого уже. Обе дочери замужем.

— Обещать не буду. Будет свободное время, обязательно загляну.

На том и распрощались окончательно. И что это музыкант так ко мне прицепился? Обыкновенная вежливость и не более того? Не знаю, но как-то очень необычна такая настойчивость, да ещё и между незнакомыми людьми. А мальчишка молодец! Как лихо мне в живот врезался. И не растерялся ведь, не застыл столбиком, удрать намеревался, но тут уже я не оплошал. Теперь вот думаю — может, и лучше было бы, если бы удрал? Ну на кой мне это знакомство? Хотя-я… лишние знакомые в городе никогда не помешают. Мало ли как дальше жизнь сложится? Будет настроение, загляну. А если он снова в лагеря отбудет? А тут я со своим появлением… Нет, ну его, может быть, когда-нибудь потом, позже…

И я с лёгким сердцем отправился к своему дому.

Полёт с Андреем никакого удовольствия не доставил. После полётов на проверку грузоподъёмности моего аппарата и последующего затянувшегося разговора я всё пропустил. И Андрей отлетал без меня, так и не дождавшись моего появления в передней кабине своего «Депердюсена». Пришлось извиняться и договариваться на следующий раз.

Вот этот следующий раз меня полностью и разочаровал. Вроде бы как и скоростная, на первый взгляд, машина, а не летит, как положено. И залипает, что ли — тормозит как-то в небе. Ну, не могу я передать словами свои ощущения, просто своей пятой точкой знаю, что не должен он так топорно летать. На «Фармане» взлетаешь и это как-то более похоже на полёт — аэроплан плотно сидит в воздухе, хоть я и брюзжу на его многочисленные для меня недостатки, а тут при малейшем падении скорости словно на древесном листе порхаешь. Такое ощущение, что ещё чуть-чуть и на хвост завалишься. А что будет, если мотор откажет?

И ещё одно не нравится. Почему-то на всех мною виденных наших самолётах лётчик располагается позади наблюдателя. И ладно бы выше него сидел, так нет, в лучшем случае на одном уровне. Нет, так летать невозможно.

Хотя тут я соврал. Летать можно, а вот на земле очень тяжело, обзора почти никакого. Да и в воздухе постоянно приходится отклоняться в какую-нибудь сторону, чтобы посмотреть вперёд из-за спины впереди сидящего пассажира. А кто он ещё? Как его называть? Подумаешь, лётчик-наблюдатель! Да какой он лётчик? Управление-то одно…

Так, что это я разошёлся? Это что, во мне гонор прежнего хозяина тела остался? В топку его.

После посадки поделился с Андреем своими впечатлениями и получил разъяснения.

— На заводе у Лебедева вместо положенного мотора в сто девятнадцать сил поставили более слабый, на восемьдесят. Скорость, конечно, упала, но всё равно с твоим «Фарманом» не сравнить.