Творческая диета. Как сотворить идеальную фигуру - Джулия Кэмерон

Глория, отличная спортсменка, ест «залпами». Нередко она голодает почти до вечера, а потом позволяет себе много высококалорийной пищи. «Я же не завтракала и не обедала, — резонно замечает она. — Значит, имею право сейчас есть все, что хочу». На самом деле такая привычка очень вредна. Ее организму постоянно приходится метаться между «нет энергии» и «слишком много энергии». Особенности питания отражаются и в психологическом плане — на настроении. Пустой желудок и физические нагрузки вызывают стресс и чувство одиночества. Потом она наедается до отвала, и это порождает отчаяние и угрызения совести. «Я знаю, что нужно питаться регулярнее, но это умение я пока не освоила. Иногда мне кажется, что я бы прекрасно прожила на диете из кофе и сахара. Мне нравится готовить, и я люблю запах свежей выпечки. Знаю, это не очень полезно для здоровья, но мне кажется, у меня просто нет мотивов и поводов есть раньше, чем вечером. Наверное, я и правда запойный едок, склонный к крайностям и не понимающий, что такое умеренность в пище». Случай Глории сложнее и запутаннее предыдущего — именно потому что вес у нее в пределах нормы. Ей очень хочется сбросить еще пару килограммов, но она очень хорошо выглядит именно такой, какая она есть, и это не дает ей сесть на диету, так как она сама не уверена, что ей это нужно.

Кейтлин — из тех, кого я называю «перекусывальщиками». Какое-то время она питается хорошо и правильно, а потом «вознаграждает» себя за это высококалорийной закуской, что напрочь перечеркивает предыдущие усилия. «Словно мне в один прекрасный момент не хватает мужества, — жалуется Кейтлин. — У меня правильный завтрак, полезный обед, но в час икс я говорю себе, что заслужила небольшое угощение, „просто чтобы восстановить уровень сахара в крови“. Проблема в том, что в закусках, которые я выбираю, калорий много, а энергии мало. Зато уйма сахара и муки — что-то вроде пончиков в глазури. Я знаю, что вместо этого мне нужно съесть фрукт или баночку йогурта, но вознаграждаю себя исключительно запрещенной едой». Вес Кейтлин колеблется в районе 6–7 лишних килограммов. Но она не воспринимает подобный образ питания как саморазрушение и прекрасно понимает причину. «Взять вот хоть вчерашний день, — говорит она. — Я решила быть благоразумнее, чем обычно, и в тот момент, когда проголодаюсь, съесть что-нибудь, содержащее белки. Я знала, что самая лучшая идея — горсточка орехов, и сделала себе бутерброд с арахисовым маслом и повидлом. Да, орехи у меня, можно сказать, были, но вместе с ними были хлеб и сахар, что испортило аппетит и заставило меня захотеть есть прямо посреди ночи. Я теперь вижу, что мне нужно есть регулярнее, если я хочу научиться следить за своим питанием».

«У меня нет привычки к сладкому, у меня вся жизнь сладкая, — делится Джин. Ее „жизнь“ непременно включала в себя колу на завтрак и кукурузные колечки с сахаром на обед. — Я покупаю конфеты в упаковках, но съедаю за раз только одну. Не могу сказать, что когда-нибудь страдала от избыточного веса, но и стройной никогда не была. Если меня описывать в двух словах, то это будут „бледная и толстая“. Моему внешнему виду не хватает здоровья, и это неудивительно. Ведь ничего полезного мне в рот не попадает». Джин относится к числу злоупотребляющих едоков. Хотя ее ежедневное потребление калорий не очень высокое, привычка к сладкому сводит все усилия на нет. Легковозбудимая и требовательная к себе, Джин получает много нервной энергии, но редко дает ей выход в виде физической нагрузки. Результатом всех этих плохих привычек стало то, что Джин выглядит лет на десять старше своего биологического возраста, да и чувствует себя так же. Она сталкивается с уймой разных болячек и болей в разных местах, неспокойно спит и привередничает в еде. Пища должна быть сладкой и успокаивать ее. Джин не осознает связи между большим количеством сладостей, которые она съедает, и расшатанным состоянием своей нервной системы. Вместо этого она открывает очередную банку сладкой кукурузы и говорит себе, что ей нужна энергия. Таких, как Джин, я зову «птичками»: они питаются исключительно крошечными порциями высококалорийной пищи.

«Я живу не в ту эпоху», — наверняка бормотали вы себе под нос, разглядывая плоскогрудую «вешалку»-модель в модном журнале. «Можно ли стать слишком худой?» — вопрошает заголовок, и вы молча или вслух отвечаете ему: «Нет предела худобе». Средства массовой информации вбивают нам в головы один и тот же идеал красоты — болезненно анорексичную девушку.

«Мне просто повезло с обменом веществ», — объясняет Айседора. При росте 180 см она носит сорок второй размер одежды. «Я правда не страдаю булимией», — утверждает она, хотя и признается, что «время от времени» вызывает у себя рвоту — чтобы регулировать питание.

Хватит беглого взгляда на историю искусства, чтобы понять: когда-то идеалом красоты были пухлые, хорошо очерченные формы. «В другую эпоху я считалась бы сексапильной красоткой», — стонет Аманда. Она чувствует, что ее фигура — классические «песочные часы» — окончательно вышла из моды. И неважно, что все восхищаются Бейонсе и Дженнифер Лопес как раз из-за их соблазнительных изгибов, — Аманда завидует Кире Найтли и Николь Риччи. «Я, бывало, даже марафоны бегала, но и сто пройденных километров в неделю ни на йоту не изменили мою природную пышную фигуру».

Так можно ли быть слишком худой? И «достаточно худая» — это насколько именно? С экранов, страниц газет и журналов нам показывают фотографию за фотографией: девушки, кожа да кости, тоньше даже, чем веревочки их бикини. Журналы полнятся описаниями программ быстрой потери веса, всевозможных таблеток, микстур и порошков, которые обещают сделать из вас «новую тебя». Все вместе, дружно затаив дыхание, мы наблюдаем за сражениями, которые Опра ведет со своим весом. Она весит уже 90 килограммов, став изящнее на целых двадцать, и все равно стремится еще сильнее похудеть.