Фотография - Пенелопа Лайвли

Тем удивительнее стало появление Глина Питерса. Оливер прекрасно помнит пришествие Глина Питерса. Сперва изменилась Элейн — в ней появилась напряженность, скованность. А потом в один прекрасный день явилась Кэт, а с ней этот тип, и вел он себя абсолютно уверенно, преспокойно посиживая за обеденным столом Элейн так, как будто имел полное право сидеть за ним, и разглагольствовал, постоянно поглядывая на Кэт. Поначалу Оливер насторожился, как зверь, когда у него встает дыбом шерсть на загривке, но вскоре обнаружил, что зачарован, даже загипнотизирован. Этот парень умел себя подать, без сомнения. Неудивительно, что его пригласили на телевидение. Он говорил так, точно именно ты, как никто другой, сможешь оценить удивительную вещь, которую он сейчас расскажет. Оливер и сейчас слышит его — вот он рассказывает о севообороте в Средние века, о том, как можно определить возраст живой изгороди; смотрит на тебя — и это льстит: приятно, что тебя посчитали знающим человеком.

Интересно, испытывала ли Кэт то же самое? Однажды утром в дверь его кабинета-сарая заглянула Элейн и сказала, по своему обыкновению, быстро и по делу: «Запиши себе, Оливер. Кэт выходит замуж. У нас будет что-то вроде приема. Помнишь Глина, он приходил пару недель назад?» И все. Ну, что ж. Тебе повезло, Глин Питерс. Как же тебе это удалось? Оливер вспоминает Кэт на одной из кухонных посиделок: стол ломится от еды и напитков, Ник болтает, Глин — и того больше; Кэт сидит поодаль, забралась на подоконник, подогнув под себя ноги; рядом с ней — Полли. Полли всегда была там, где Кэт. Кэт заплетает Полли косу — у девочки длинные волосы школьницы. Расчесывает волосы племянницы и поглядывает на Глина — задумчиво, точно хочет задать ему какой-то вопрос. Скоро они должны пожениться. Оливер смотрит на Кэт, выискивая в ее лице, взгляде признаки страсти, но видит лишь этот вопрошающий, почти озадаченный взгляд.

На Кэт невозможно было не обращать внимание, даже если ты не был в нее влюблен. Оттого, что она так выглядела, что была такой. Такой… Какой же она была? — думает Оливер. Она была очень хорошая. Хорошая? Что означает это слово? Какое-то оно пустое. Просто Кэт не могла совершить плохого или мерзкого поступка, не могла причинить никому зла, ни случайно, ни намеренно. Она относилась к людям хорошо — опять это слово! — по-доброму, искренне, участливо. Возникает провокационный вопрос неужели она могла быть такой из-за своей наружности? Потому что мир всегда улыбается внешне привлекательным людям и они могут улыбаться в ответ? Но ведь красота — не залог доброты. В мире было столько недобрых красавиц, взять хотя бы мачеху Белоснежки. У прекрасной женщины может оказаться прескверный характер. Так что теория не имеет ни малейшего подтверждения.

Когда Оливер вспоминает о Кэт, он непременно думает о внутреннем свете, что исходил от нее. Вспоминает, как с ее появлением мгновенно поднималось настроение, день обещал стать ярким, ты ощущал прилив адреналина, бодрости и жизненных сил. И вот что определенно странно, думает Оливер. Даже… нездорово, что ли. Кэт, веселая и энергичная, не была ни особенно умна, ни эрудированна, ни остроумна. Если говорить начистоту, она была абсолютно бесполезной для общества. Не занималась никаким трудом, не имела постоянной работы, ни творческой, ни физической. И матерью она так и не стала — если, конечно, считать материнство пользой для общества. Она просто существовала — как птица или цветок. Человек же не должен просто существовать — так ведь?

Ладно, думает Оливер, это уже чересчур. Достаточно того, что она была очень приятным во всех отношениях человеком.

И еще, могла удивить, застать врасплох. Как-то они вдвоем сидели во внутреннем дворике между домом и сараем, в котором располагался его кабинет. Расположившись на скамейке, они ждали — кого или чего, он теперь уже не припомнит. И тут она повернулась к нему и спросила: «Ты счастлив, Оливер?»

Он даже вздрогнул. Хотел было запротестовать: мол, что за дурацкий вопрос, не хочу я на него отвечать. Вместо этого он умоляюще посмотрел на нее — видимо, предполагалось спросить: «А ты, Кэт?»

Она посмотрела на него в ответ, задумчиво, выжидающе, — казалось, ей действительно хотелось услышать ответ, точно он помог бы ей решить какую-то проблему. А он предпочел смолчать, и она улыбнулась своей ослепительной улыбкой — так, что ты волей-неволей улыбался ей в ответ. «Уверена, что да. Ты слишком умен, чтобы быть несчастным».

Когда он понял, что между ней и Ником что-то есть, он пришел в замешательство. Более того, эта новость вызвала в нем недоверие, тревогу, даже обиду. Как такое могло случиться?

Сначала это был просто взгляд. Ник смотрел на Кэт так, как смотрели те, кто видел ее в первый раз, но ведь Ник знал ее уже много лет. Элейн поблизости не оказалось, и Оливер, которому стало не по себе, почувствовал странное облегчение.

Дальше — больше. Ник принялся подслушивать, когда Элейн говорила с Кэт по телефону, притворяясь, что читает газету. Кэт все реже заходила в гости. Элейн как-то заметила: «Что-то Кэт давно не было… чем-то она сейчас занимается?»

Ник посмотрел в сторону и притворился, что его это совсем не заботит.

И наконец, однажды Оливер пришел в уэлборнский паб «Голубой вепрь» пропустить по кружке пива в компании такого же холостяка, знакомца из прежней свободной жизни, и увидел, что за столиком напротив сидят Ник и Кэт. Судя по всему, голубки полностью поглощены друг другом. Оливера аж затрясло. Что делать? Прошествовать к ним, как ни в чем не бывало: «О, привет, какое совпадение! Мы тут с Томом, помните Тома Уиллоуза? Можно к вам?» Но он помедлил, огляделся; тут они оба разом подняли головы, и на их лицах появилось замешательство — стало очевидно, что видеть его они совсем не рады. Оливер помахал им рукой, вяло пробормотал что-то в знак приветствия и тут же нырнул в темный угол паба. «Там разве не твой партнер сидит?» — подивился Том Уиллоуз. «Нет, то есть да. Деловая встреча. Не будем мешать. По пиву?»

Позднее в тот же день Ник заглянул в сарай: «Да, зашел проконсультироваться, какой тираж будет у новой серии; гляди, суперобложку сделали — красота, правда? — Ник в своем репертуаре, одержимый новыми идеями и планами. — Нам придется потрудиться, но новая серия того стоит, согласен? — И, уже повернувшись было, чтобы уйти, он осторожно посмотрел на Оливера — и в его глазах была мольба. — И, Олли, если что, ты меня сегодня утром не видел, хорошо?»

Нет, нет, не хочу, подумал Оливер. Не хочу быть к этому причастным. Меня это не касается.

Теперь касалось.

Никто ничего не должен узнать: это он понимал. Он стал лишь невольным свидетелем, но больше об этом не узнает никто. Прежде всего, Элейн. И Глин. Питерс… Оливер вполне мог представить, что месть этого человека могла быть ужасной.

Больше они с Ником к этой теме не возвращались. Только один раз, да и то… Фотография. Он словно бы предупредил их. Без слов. Лишь намекнул: будьте осторожны, да и вообще пора прекращать. И вскоре все закончилось — он быстро это понял. Как и большинство подобных интрижек, долго их роман не продлился.

М-да, думает Оливер, давно это было. Слава богу, все в прошлом В конце концов, ничего такого не случилось.