Синий краб - Владислав Крапивин

«Сила земли, сила земли, — машинально повторял он. — Сил… Ла… Зем… Ли… Раз… Два…» — И двигался к берегу короткими рывками. Он старался не думать, что может не доплыть. «Только бы не было судороги. И главное не теряться… И не выпускать кораблик… Его нельзя выпускать… Раз… Два…»

И хотя ветер не стихал, волны стали меньше. Уже близко была земля, но мальчик не мог нащупать дно, а руки отказывались двигаться.

Тогда он снова погрузился с головой. Пока в лёгких был воздух, вода держала пловца. Чуть отдохнув, он вынырнул и несколькими последними взмахами достиг берега.

Он вышел на песок. Пляж качался под ногами. Ветер обжигал мокрое тело. Мальчик подошёл к малышу и протянул яхту.

И вдруг он заметил, что тот всхлипывает.

— Что же ты?.. — спросил он, — Ведь твой корабль вернулся.

— Я думал, ты… утонёшь, — тихо сказал малыш.

— Видишь, не утонул, — проговорил мальчик, стуча зубами от холода. — И кто вас, малышей, пускает сюда одних, — добавил он, натягивая рубашку.

Прежде, чем уйти с берега, мальчик ещё раз окинул взглядом горизонт. Солнце почти касалось воды, и белый теплоход, идущий из устья в залив, от вечерних лучей казался розовым. В кустах посвистывал ветер, по-прежнему громко кричали дурашливые чайки. И всё это вдруг: беспокойный простор залива, старый маяк на берегу, теплоходы, портовые краны, свист ветра, крики чаек — всё показалось мальчику таким знакомым, словно прожил он здесь долгое время.

Он шёл домой другой дорогой — по гранитной набережной, мимо здания морского училища, мимо памятника Крузенштерну. Синий вечер висел над городом, и мосты протянули с берега на берег двойные цепи огней. Вдали, мягко светясь туманной позолотой, плыл в сумеречной дымке купол громадного собора. Мальчик уверенно шагал вдоль шумных причалов мимо высоко поднявших чёрные носы буксировщиков, приземистых рыболовных траулеров, растянувших между мачтами сети, мимо трёхмачтовых парусников. Шли навстречу ему разные люди: рабочие, моряки, мальчишки…. Сквозь чёрную паутину такелажа смотрела на берег большая круглая луна. Ярко-ярко горели на кораблях огни…

1959 г.

Берег зарос пыльной правой. Сухие высокие цветы поднимались из травы и колюче щекотали ноги. Алька, сбивая белые венчики цветов концом деревянного меча, шагал к набережной. Внизу, под обрывом, выгнувшись плавной дугой, отдыхала от дневного зноя река. Ни один катерок не беспокоил ее неподвижности, только едва заметный ветер иногда касался воды, рассыпая на лету блики красноватого солнца.

Солнце склонялось к невысоким мачтам столпившихся у пристани барж. Оно выкрасило в розовый цвет облака, зажгло красные огни в стеклах на левом, низком берегу и заодно покрыло бронзовым налетом и без того загорелого Альку.

Там, где сплошная полоса кустов акации, отделявшая улицу от берега, подходила к самой кромке обрыва, Альку ждала опасность. Из кустов выскочил длинный мальчишка и загородил дорогу. У мальчишки был квадратный щит из фанеры — такой громадный, что из-за него виднелась только рыжеволосая голова, исцарапанные ноги и правая рука с деревянным мечом.

Перед Алькой стоял сам Мишка Кобзарь, предводитель враждебной армии Крутого переулка.

Силы были слишком неравными, и Алька повернулся. чтобы удрать. Но тут он увидел еще два щита — над ними торчали совершенно одинаковые головы братьев Коркиных. Засада…

— Сдавайся, — хрипло сказал Мишка.

Надежды на победу не было никакой.

По железным законам игры тот, кто получал пять ударов, считался убитым. «Убитые» не имели права участвовать в войне три дня. А пленных «отпускали» на следующий день. Но сдаться — значит, отдать оружие…

Алька поддернул трусики и бросился в атаку.

Его натиск был таким яростным, что от вражеских щитов полетели щепки. Но тут же щиты с намалеванными крылатыми тиграми сомкнулись полукругом и оттеснили Альку на край обрыва. Почти немедленно его коснулись три меча. Даже спорить нельзя было: царапины на груди явное доказательство.

Очень обидно выбывать из игры, когда на завтра назначено генеральное сражение между двумя армиями. Сдаться? Ни за что!

Отмахиваясь от наседавших неприятелей, Алька взглянул назад. Крутой склон был покрыт зарослями бурьяна и крапивы. Прыгать не хотелось, но тут деревянный клинок четвертый раз уперся ему в грудь, и Алька решился…

«Здесь-то вы меня не поймаете», — думал он, выбираясь из жгучих зарослей. Но противник и не стал его преследовать. Не посмев прыгать вслед за Алькой, враги отсалютовали ему мечами и удалились не солоно хлебавши.

Через минуту мальчуган добрался до тропинки, зигзагами сбегающей к реке, и спустился на песчаную полосу между водой и береговым откосом. Он прошел еще несколько шагов и увидел двух своих друзей. Они занимались совершенно непонятным делом: расчищали от бурьяна землю вблизи маленького родника, от которого к реке стекал чистый, холодный как лед ручеек.

— С бурьяном воюете, — укоризненно произнес Алька. — А меня сейчас Мишка Кобзарь с Коркиными всего изрешетили. Вот! — он выпятил грудь, украшенную царапинами. — Давайте в погоню за ними, а?

— Ну тебя с погонями, — отмахнулся Юрка, а Стасик ухватил громадный куст бурьяна и скомандовал Альке:

— Помогай!

— Зачем… Да что вы тут роетесь?! — рассердился тот.

— Роемся… потому что надо… Здесь тайна какая-то зарыта, — проговорил Стасик, вырывая бурьян с корнем.

Тайна? Алька потребовал немедленных объяснений. Как и его два друга, он любил тайны даже больше, чем военные игры…

За два часа до описанных событий Стасик и Юрка сидели в комнате, пол которой был усыпан стружками. Ребята только что окончили изготовление оружия для завтрашнего сражения.

— Эх и будет бой! — воскликнул Юрка, взмахивая мечом с крестообразной рукоятью и обрушивая удар на невидимого врага.

И нужно же было, чтобы под удар попал добродушный фарфоровый медведь! Секунду назад он, сидя на пеньке, мирно курил трубку, не думал об опасности. Теперь же от статуэтки остался лишь березовый пенек и задние лапы медведя, остальное осколками разлетелось по комнате.

— Один-ноль, — хладнокровно заметил Стасик. Но Юрке было не до шуток. Он сгорбился и опустился на кровать.

— Да ты чего? — удивился Стасик. — Ну, подумаешь, игрушку разбили…

— Игрушку… Это Сережин медвежонок, — сипло сказал Юрка, и глаза его заблестели.

Он хорошо помнил брата. Сергей был высокий. светловолосый, с веселыми синими глазами и коричневым пятнышком на подбородке. Приезжая летом на каникулы, он катал Юрку на велосипеде, брал его с собой на реку и пел ему смешные студенческие песни.

Но однажды пришло письмо, в котором было написано, что студент-геолог Сергей Кораблев во время практики разбился, сорвавшись со скалы. Это случилось три года назад. Юрке было тогда девять лет.