Оспорившие тьму - Александр Николаевич Бубенников

и время смерти, не подлежащие никакому сомнению его матери были подтверждены нянечками, сёстрами, лечащим врачом… Он был предупреждён матерью о тёмном опасном мире вокруг, о необходимости спора с ним, оспаривании…

Но так ли он был уверен в себе, победном оспаривании мира, если он стоял в палате, из которой только что оттащили в патологоанатомическое отделение два безжизненного тела, одно из которых принадлежало его матери. Он с побледневшим лицом обратился к врачу:

– Я должен видеть мёртвую маму… Срочно…

Врач вздрогнул. И спросил:

– Вы что не верите нам, что она умерла?

– Пока я не увижу её, я ничему не верю, – Пётр сказал это без тени смущения и усмешки, твёрдо и жёстко с металлом в голосе, набирающим силу. – Я ничему и никому не верю на слово с некоторых пор, пока не смогу убедиться в факте смерти лично… Пусть меня проводят в морг, я там побуду один, попробую оживить маму… я знаю, это вряд ли мне удастся… а вы за это время подготовьте медицинское заключение о причинах её скоропостижной смерти… Просто я знаю, что она не собиралась умирать именно сегодня, а почему-то умерла именно сегодня… Вы-то, доктор, знаете, что душевнобольные живут долго… Да, да, психи, как вы их называете, живут долго…

Он видел, как у пожилого врача дыбом встали седые волосы, растущие ёжиком, и он стал похож на ощетинившегося седого ежа, когда он вперил в него сжигающий, испепеляющий всё живое взгляд…

– Ко-ко-ко-неч-но-но-но… я напишу… но главного врача нет на месте… некому подписать, чтоб печать поставить…

– Главврач на месте, – возвысил голос Пётр, – всё оформите, как положено… И ваше медицинское заключение о смерти, и свидетельство о смерти… Поняли?.. И больше не лгите, тем более, при персонале, публично, это подрывает ваш авторитет врача…

Врач, красный, как рак, обратился к сестре:

– Проводите молодого человека в морг…

– Хорошо, Лазарь Моисеевич, провожу… Непременно провожу, как скажите, Лазарь Моисеевич…

Уже на выходе из палаты Пётр неожиданно услышал вопрос, обращённый к нему в спину и произнесённый дрожащим искажённым безвольным голосом:

– Откуда вы узнали, что ваша мать умерла?.. Мы ведь никому не сообщали ещё, насколько мне известно… Я только что собирался звонить, да и то родственникам другой женщине, умершей на час раньше вашей матушки…Откуда вы узнали, молодой человек?..

Пётр не ответил на этот дребезжащий искажённый голос, вопрос повис в воздухе, смущая и пугая всех вокруг. Пётр, не теряя самообладания, замедлил шаг, остановился за дверью палаты и, не оборачиваясь, приказал голосом, не терпящим возражения:

– Пишите медицинское свидетельство о смерти… А потом оформляйте свидетельство о смерти по всей форме в управлении ЗАГСа… Вы меня поняли?.. Без этих документов я ваше богоугодное заведение не покину сегодня, Лазарь Моисеевич…

– Понимаю… Вам бумаги нужны для организации похорон… Всё, что зависит от нас, сделаем…

– Конечно, сделаете, – не оборачиваясь, откликнулся Пётр, – потому что в смерти двух женщин есть ваша вина, и это вы знаете…

В коридоре сестра тронула Петра за плечо и, жестом попросив его наклониться, прошептала ему в ухо:

– Пожалуйста, не давите на него, молодой человек, Лазарь Моисеевич сам переживает о скоропостижной смерти двух его пациенток, друг за другом… Первая старушка преставилась в час пополудни, а ровно через час в два часа пополудни ваша матушка умерла… Обычно сразу трупы в морг не уносят… А здесь почему-то Лазарь Моисеевич распорядился буквально сразу отнести трупы в морг…

В морге разговорчивая сестра, словно продолжая прерванную в коридоре еле слышным шёпотом обратилась к Петру:

– Вот та старая психичка умерла в час, – она показала пальцем на труп с дряблой отвислой грудью, – а ваша душевнобольная матушка-красавица преставилась ровно в два часа. – Сестра показала глазами на безжизненное красивое стройное тело матери Петра. – Я вас помню, вы часто к матушке своей приходили… Мне всегда дарили шоколадки…

Он взял маму за руку, она была холодная и безжизненная… Глаза её были закрыты, он провёл пальцами по векам, они были такими же холодными и безжизненными… И у Петра сразу же пропало желание делать маме массаж сердца, возвращать её к жизни… Бесполезно…

– У на не принято оставлять живых посетителей с трупами родичей, – сказала, стыдясь своих слов, сестра – у многих случались истерики, а ещё инфаркты, инсульты… Но я могу пойти вам навстречу и даже нарушить инструкции, если…

– …Не надо нарушать инструкции, сестра… Я скоро покину морг… Вот только постою здесь немного… Соберусь с мыслями… Пару минут не больше… Не возражаете?..

– Чего мне возражать?.. Ваша матушка мне много говорила о вас, что вы нежно любите её… И ещё, что у вас, Пётр с ней особая телепатическая связь… Душевнобольные не обманывают сестёр, когда хотят с ними выговориться…

– Она что-то перед смертью успела вам сказать?

– Нет, она сразу после смертельных судорог соседки по палате, – кивок в сторону старухи – сказала, что о времени своей смерти сообщила сыну.

И в это время просигналил смартфон о прибытии нового файла по мэссенджеру Вотсап. Пётр посмотрел на открытый файл и грустно усмехнулся:

– Надо же, как всегда вовремя…

– Неприятное известие?

– Откуда нам понять это и принять как факт прямо здесь и сейчас: приятное или неприятное это известие…

Петру была выслана электронная версия приказа об его увольнения – за прогулы и обоснованные жалобы клиентов на исполнение его работ – подписанной директором фирмы Мэлсом. С соответствующей гербовой печатью фирмы на месте подписи.

Он равнодушно спрятал смартфон в карман и снова взял маму за руку, пытаясь безуспешно отогреть её. Он старался овладеть собой, овладеть ситуацией быстро обрушающегося мира. Настало время принятия быстрых решений. Моментально почему-то вспомнилось, что мама обещала ему в мистическом сне забрать с собой на тот свет бабушку Марию, за какие-то её прегрешения перед ней. Неужели приказ об его увольнении имеет какое-то значение, когда он здесь в морге рядом с холодным трупом мамы, а её обещание насчёт бабушки в силе… Но что он может изменить?.. Неужели всё уже предопределено? Или всё же нет?.. Даже у самого мрачного предопределения есть свои границы, надо только их расширить или снести к чертовой матери…

Можно было бы не соваться в тёмные дела, да и не высовываться в тёмный мир, не начинать «шоу», заткнуться, не спорить с тьмой, не оспорить тьму, но он уже знал, помимо пророчества матери, что уже призван к свету воинственному просветлением, способен на левитацию со своей возлюбленной. Он просто обязан беречь «как зеницу ока» такую же просветлённую, свою возлюбленную, и бабушку он