Фантазии мужчины средних лет - Анатолий Тосс

Ощущение возникло совершенно новое, несравнимое с тем, которое я испытал с Аркадией или с Ганой. С сексуальными же ощущениями из прежней моей жизни даже параллелей провести невозможно. Не то что с Меслой было лучше… просто ее нельзя было сравнить ни с многочасовыми медленными энергазмами, которые мне даровала Аркадия, ни с полным, почти фатальным вырубом, который случился у меня с биг-бэном Ганой. Нет, с пчелкой я не потерялся, не забылся, не испытал шока… Просто если в сексуальном акте с женщиной ты ощущаешь ее в основном одной, специально для этого предназначенной частью тела и достигаешь оргазма (если достигаешь) этой же самой частью, то Меслу я ощущал всем телом, каждой его молекулой, каждой самой потаенной ячейкой. Мне было сладко с ней и головокружительно одновременно, будто я скольжу по бесконечной вертикальной накатанной спирали и не могу, не хочу остановиться и даже не пытаюсь достигнуть дна. В таких случаях говорят: дух захватывает.

Я обнимал пчелку все сильнее, она обвивала меня своими тонкими руками, ногами, мы сходились теснее и теснее, практически становясь неразрывными. Месла шептала мне что-то опухшими своими губами, когда я давал им кратковременную свободу, когда с моих шальных губ срывались тоже плохо контролируемые слова. Волосяные хоботки вибрировали во мне все сильнее, вот они дошли до небывалого перенапряжения, а затем вдруг, не выдержав его, лопнули – разом, все одновременно. И пока они лопались, скорость падения по спирали достигла нестерпимого предела…

Когда мне снова удалось взглянуть вниз, хоботки уже вышли из моих кожных пор, они сжались, скукожились, потеряли напряжение, увяли, словно ураган беспощадно потрепал их и оставил лишь вялые, безжизненные трупики.

Позже, ближе к ночи, мы вместе пили чай, как за неделю до этого с Ганой, и ели пирожные, только, в отличие от биг-бэна, пчелка смотрела мне глаза в глаза, и из них сочилась тихая ласка и радость. Впрочем, радость сочилась и из глаз Аркадии.

С ней, с Аркадией, мы снова занимались любовью после ухода пчелки (лучше сказать «улета»), и надо признаться, это было долгое и всепоглощающее состояние.

Не имеет смысла описывать сеансы секса со всеми оставшимися одиннадцатью полами (с тремя я уже описал, также остаются за кадром женщины, ну и, естественно, мужики – вот и остается одиннадцать полов), иначе вся моя рукопись станет чем-то вроде пособия по многопольному образованию и займет не триста, как предполагается, а три тысячи страниц.

Вкратце только опишу принципы совокупления некоторых полов. Хотя даже их названия (в основном сленговые, конечно) достаточно точно выражают основную идею. Например, «энергетики» создают энергетическое поле, попадая в которое я ощущал сильный дурман и повышенное сексуальное встречное влечение. «Психи», как справедливо заметил Саша Рейн, немногим отличаются от «энергетиков», разница только в том, что одурманивание приобретает привкус безумства – тоже определенный кайф – на какой-то момент теряется самоконтроль и понимание разумности обычных вещей и событий.

«Релятивисты» – еще один энергетический пол – работают на уровне времени и пространства и разных пространственных измерений. Мне, например, знающие люди рассказывали, что похожим образом воздействует знаменитый наркотик LCD, хотя сам я никогда его не пробовал и теперь уже вряд ли соберусь.

Есть еще «химики», от которых тоже возникает всякий «балдеж» и одурманивание, но они функционируют не на энергетическом, а на химическом принципе. Они выделяют некую субстанцию, которая впитывается через кожу. Помимо впитывания кожей, можно еще дышать ее парами либо лизнуть пару раз, и тогда тебя тоже уносит в далекие «райские кущи».

Надо заметить, что ощущения от занятия сексом с разными, даже похожими полами весьма отличаются – от самой техники секса до энергазмов – и, попробовав хотя бы по одному разу, сразу начинаешь понимать принципиальную разницу между теми же «психами» и «энергетиками».

Если идти дальше по списку, то «паучки», понятное дело, окутывают чем-то, что можно спутать с паутиной, и поэтому у многих на них аллергия. Хотя у меня с ними все проходило без сучка и задоринки. 4-дэшники – помимо осязания, зрения и слуха подключают еще обоняние и даже вкус, и, занимаясь сексом с 4-дэшником, ты еще каким-то образом и дышишь им, и даже ощущаешь на вкус. «Огородники» перекапывают тебя, что-то типа эротического массажа, но только перманентного по всему телу. Да еще отрабатывают множеством таких маленьких штучек, расположенных на их теле, – всякими примочками, сосущими отростками, вяжущими, ласкающими, смазывающими. В общем, чтобы представить весь этот комплекс, надо хорошо поломать голову.

Есть еще «троглодиты», или иначе «водоворотики», тела которых (конечно, только в специальных местах) могут всосать в себя части твоего тела и из каждой создать нечто вроде полового органа. Забавное, надо сказать, ощущение, когда как бы кончаешь рукой или ухом, или языком. Наиболее ценятся «троглодиты» большого размера (выше метра восьмидесяти и широкие в кости), которые могут засасывать крупные части тела. Но мне, наоборот, нравились маленькие особи – они, чтобы компенсировать нехватку в размере, оказались более изощренными и старательными.

Осталось упомянуть «электромагнитов», «лунатиков» и «придурков» (от слова «дурь»). Но принцип их сексуальной техники в основном понятен из названий, поэтому я не буду здесь детально расписывать их функционирование. Повторю лишь то, что мне в свое время посоветовал Саша Рейн: к ним ко всем надо уметь приспособиться и пристроиться безо всякой задней, дискриминационной мысли, не предпочитая и не отвергая никого. И тогда радость, получаемая от каждого пола, множится почти в геометрической прогрессии, особенно если умело чередовать и разнообразить секс с разными полами.

Самое странное, что, несмотря на такое непривычное разнообразие, меня все больше притягивала Аркадия. Каждый раз после очередной сексуальной акции она укутывала меня своей прохладной, поглощающей плеврой, и я растекался в ней и растворялся на много часов. Наши взаимные энергазмы становились более затяжными, глубокими и насыщающими, и в какой-то момент я начал сомневаться: а нужно ли мне продолжать изыскания в области многополого секса? Но отказаться от разнообразия тоже было невозможно – оно ведь, кроме прочего, было связано с процессом познания мира.

Постепенно я втянулся, вошел в рутинный, привычный режим, принял его, перестал удивляться. И все-таки однажды днем, когда Аркадии не было дома, я стоял у окна, смотрел на раскинувшуюся перед взором Москву и вдруг ощутил грусть. Но не острую, пронзительную, а наоборот, тихую, легкую, задевавшую меня не изнутри, а только по поверхности. Почему-то я стал вспоминать мою прежнюю жизнь, в прежнем, уже почти забытом двуполом мире, вспоминать женщин, с которыми у меня были связи и любовь, и даже длительные, близкие отношения.

Странно, подумал, я, они мне не казались тогда одинаковыми, однообразными. Тогда даже в однополом однообразии я мог ухитриться найти разнообразие и индивидуальные, каждый раз по-новому возбуждающие особенности. Как мне удавалось?

Я стоял у окна, вспоминал каждую из своих прежних женщин – их не было, кстати, подавляюще много – и в результате остановился на Любе, на той самой женщине, которая в последние два-три года забегала ко мне два-три раза в неделю на два-три часа после работы. Ну да, когда я писал последнюю свою книгу, она регулярно меня навещала.