Оборотный город - Андрей Белянин

Отец Григорий от души ждёт в гости. Ему вчера новую чачу с Кавказа доставили, шесть бутылей, аромат на всю церковь, он алкоголем святую воду заменяет, и народ к религии тянется. Бабка Фрося особенно, там она заливает за воротник и сбивчиво молится Азазелу, с горючей слезой о неблагодарственном хорунжем.

Сама Хозяйка, разумеется, обо мне бы и не вспомнила, если бы не мёртвый чумчара на площади…

– Понимаешь, казачок, мы ить хоть тоже нечисть, а без разумных законов и нам сосуществования нет. Меж собой грызться зачнём, да сами себя и истребим, всем людям на радость. А от того сама мировая гармония может наискосяк порушиться, ибо без Иню Яня нет, слыхал о таком? Так вот, чумчары, они сами пришлые, у себя ужиться не смогли, так до нас гадить лезут. Зато в Оборотный город им спуску нет! От первого дня, от кладки крепостной, от указов демократических – не пущать чумчар! А тут лежит сам в одних лохмотьях, ровно спит, руки крестом раскинуты, на горле дыра… Жуть-то какая, а?

Ну, жуть не жуть, не знаю. По мне, так у них там и своих уродов – ни в одну кунсткамеру не вместишь. Чем эти тех лучше, тоже непонятно. Радоваться тому, что наша нечисть – она своя, местная, российская, может, и патриотично, да глупо. Не для того их Господь терпит, чтоб мы ими умилялись. Суметь бы Катеньку на свет божий с работы её научной вытащить, и не искал бы другого счастья. А покуда иди, казачий сын, помогай, если кто просит, отказывать грех… Да и самому интересно!

* * *

Меньше чем за полчаса дорога вывела нас к невысокой каменной арке. Неизменный бес-охранник сразу же выставил ружьё и грозно заявил:

– А ну стой, гости нежданные! Становись в ряд, кого выберу, по тому и шмальну!

– Сдурел, чё ли, служивый? – праведно возмутился Шлёма. – Мы по Хозяйкиному указу самого хорунжего в город ведём, а ты нам перед носом своей пищалью трясти?!

– Это ружьё!!!

– А то мы не поняли, пропускай давай!

– Ты чё, упырь? – Забуревший бес разом выпрыгнул из-за арки и, отставив оружие, приблатнённой походкой двинулся к нам, на ходу засучивая рукава. – Ты на кого хлеборезку раззявил? Ты на чё нарываешься приказным тоном? Ты у меня щас с одного пинка Пасху вспомнишь фальцетом, я ж тя… Упс!

Бесы, конечно, очень храбрые, но не настолько беспросветно тупые, чтоб не понять, что значит дуло турецкого пистолета, упёртое прямо в пятачок! Щелчок взводимого курка довершил воспитательный процесс…

– Ой, батюшки, неужто сам Иловайский пожаловал-с?! – с фальшивой радостью в голосе пропел спавший с морды охранник. – А мы всё ждём-с, ждём-с и надеяться перестали, я-то уж все глаза проглядел в предвкушении-с… Тьфу, хрень, в ожидании-с!

– Не верю. Как-то неискренне получается. Повтори.

– То же самое?

– Можно в вольной трактовке, но чтоб смысл тот же, – подтвердил я, не убирая пальца со спускового крючка. – Заряжено серебром…

– Да здравствует хорунжий Всевеликого войска Донского Илья Иловайский!!! – старательно проорал бес, окончательно теряя остатки наглости.

Я аккуратно опустил курок, чтоб собачка не щёлкнула, и сунул пистолет за пояс.

– Проводи на выход и доложи обстановку. Когда заступил на пост, что подозрительного видел, кто входил, кто выходил?

Охранник аж завился вьюном вокруг моего благородия, оба упыря, уважительно качая маковками, пристроились следом. Лично для меня сам переход сквозь арку ничем волшебным обозначен не был, а вот мои путники разом надели личины. Моня и Шлёма стали высокими красавцами в нарядной одёжке, с чеканными чертами лица и пшеничными кудрями до плеч. А невысокий бодрый улан, заломив набекрень квадратный головной убор, спешно докладывал всё подряд:

– Чужих-с не было-с! Только свои-с! Готов подготовить в письменной форме-с, кто когда, в котором часу ушёл, вернулся, отметился-с!

– Подготовь, отправь на моё имя Хозяйке во дворец. Вчера ты дежурил?

– Так точно-с! У нас понедельная смена, – отрапортовал охранник.

– Чумчару мимо не могли провести?

– Никак нет-с! Даже ежели б кто чарами попользовался, и то арка б их на корню развеяла-с.

– С крупногабаритной кладью был кто? – на всякий случай уточнил я. – Ну там с мешком за плечами, с тележкой, с гробом на колёсиках?

– А как же-с! – мигом припомнил бес. – Павлуше-мяснику целую тележку трупов с кладбища доставили-с, аптекарь местный с чемоданом-с прошёлся, отцу Григорию два гроба провезли-с, заколоченных, но с документами и печатями! Что ж ещё? Муку в мешках носили, козла драного-с на ритуал провели, да ещё ковры татарские на продажу-с.

– Всё это тоже запиши, и чтоб доклад был через час у меня на столе.

– Слушаюсь, батька атаман!

– Не перегибай, – наставительно предупредил я. Не хватало ещё, чтоб тут бесы казачьи порядки на себя перенимали, срамота!

Маленький улан старательно отдал нам честь, по-строевому, картинно печатая шаг, вернулся на боевой пост. Краем глаза было заметно, как хищно он схватился за верное ружьё, но, видимо вспомнив о моих пистолетах, задумчиво отставил его в сторону. Мозги точно есть, соображает…

А город раскрылся нам сразу за поворотом, мы практически упёрлись в крепостную стену. Что удивительно, солнца у них нет, как я понимаю, особых разделений на день и ночь тоже, всё в мягких предрассветных или предзакатных сумерках, но в результате город хоть и под землёй, а высвечен так, что любо-дорого…

Моня и Шлёма проводили до дворца, так что к Катерине я попал удивительно быстро. Она ждала. Ей-богу, ждала, такую сияющую радость никак не изобразишь…

– Иловайски-и-ий! – Когда я вошёл в её кабинет, она спрыгнула с крутящегося стула и повисла у меня на шее. – Сто лет не виделись! Заходи! Чаю хочешь? Бутерброды? Бананы завезли, будешь?

– Ничего не хочу, звезда моя ненаглядная…

– Э-э… минуточку. – Она быстро выкрутилась из моих объятий. – Ты чего это? Что ещё за слюнявые словечки?! Ты себе ничего не выдумывай, просто рада встрече, никаких сантиментов, я всегда такая эмоциональная. Со всеми!

Я пошатнулся на месте. Ударить по моему самолюбию крепче, наверное, было невозможно. Господи, какой я дурак, во что поверил, на что понадеялся…

– Вот только дуться не надо, а? – подчёркнуто-холодно попросила она, поправляя на круглых плечах лямки странной одежды, штаны и рубаха, сшитые воедино. – Если уж кому и обижаться, так это мне за твою прошлую подставу. Думаешь, приятно, когда за тобой озабоченный жеребец несётся, остановить его никто не может, потому что он во мне только кобылу видит, а иллюзию на бегу снять не так-то просто?!

Я молча опустил голову.

– Ладно, проехали, забыто, – улыбнулась она. – Хотя адреналина хлебнула – мама не горюй! Короче, наслышан, что у нас тут за проблема?

– Да, ребята рассказали, чумчару убитого на площади нашли. Прямо у вашего памятника…