Повседневная жизнь Арзамаса-16 - Владимир Матюшкин

Далее отправились на экипажах, запряженных четверками лошадей (кстати, для обратного пути из Сарова в Арзамас для Николая II и его свиты было приготовлено 540 лошадей). Примерно на полпути, у села Глухово сделали привал и пили чай в специально приготовленной для этого палатке. Вот что вспоминала великая княгиня Елизавета Федоровна:

«Как много красивых и здоровых впечатлений. Мы ехали шесть часов в экипажах до монастыря. По дороге в деревнях красивые, здоровые люди были живописны в ярко-красных сарафанах и рубахах». Большинство этих «красивых и здоровых людей» в толпе, стоявших по обе стороны дороги, были не местными жителями, а членами «добровольной охраны», завербованными в различных уездах Нижегородской губернии. Таких добровольцев набралось около сорока тысяч, их привлекли бесплатным проездом до Сарова и возможностью посмотреть вблизи на царя. Естественно, участники охраны прошли соответствующую проверку и, по сути дела, «несли полицейскую службу в партикулярном платье».

Недалеко от Сарова, где проходила граница Нижегородской и Тамбовской губерний, была сооружена арка и Николая II ждала очередная торжественная встреча. Встречали царя губернатор, представители городов и сословий, вручали цветы и подарки. Представители крестьянства многонациональной Тамбовской губернии были в народных костюмах.

Точного количества паломников в эти дни в Сарове не смогли определить. По некоторым оценкам — от 100 до 300 тысяч человек. Естественно, что территория монастыря всех вместить не могла. Только официальных пропусков в монастырь на торжества выдали две тысячи.

Люди днями, а иные и неделями не могли приложиться в Успенском соборе к мощам новоявленного святого. Возникали громадные очереди и как следствие — давка. А. А. Богданович записывала в дневнике: «Художник Чикин, которого посылали на открытие мощей св. Серафима Саровского, сказал, что там давка до того была невероятная, что казаки действовали нагайками». В то же время князь Владимир Волконский, и не он один, отмечает удивительную атмосферу праздничности, благоговения, сопричастности к чуду, царившую в те дни в Сарове: «…было именно единение, не кажущееся, а искреннее, полное; у всего собравшегося народа, у каждого человека, из какого бы слоя он ни был, было то настроение, которое наверное радовало Серафима; все были один другому близки, все были друг другу действительно други; иначе назвать это настроение как умиленным я не могу; и эта умиленность, эта ласковость царила над всем Саровом и над всеми под его сень пришедшими. Хорошо было — очень!»[12]

В дневнике императора записано: «Подъем духа громадный и от торжественности события и от поразительного настроения народа».

Утром 18 июля после осмотра достопримечательностей в Успенском соборе прошла последняя панихида по отцу Серафиму, в которой он еще поминался не как святой. По окончании церковной службы августейшие паломники отправились осматривать места, связанные с преподобным Серафимом: ближнюю и дальнюю пустыньки и камень, на котором он молился. Николай II прошел весь путь туда и обратно пешком, женщины ехали в экипажах.

«Дорога, идущая лесом, замечательно красива. Вернулись домой пешком, народ был трогателен и держался в удивительном порядке», — записал он в своем дневнике.

А в шесть вечера состоялась самая главная и торжественная церковная служба этих дней — всенощная, во время которой произошло прославление Серафима Саровского как святого Русской Православной Церкви. Гроб с его останками был перенесен из Зосимо-Савватиевской церкви в Успенский собор; носилки с ним несли Николай II, великие князья и архиереи.

Из дневника царя: «Впечатление было потрясающее, видеть, как народ и в особенности больные, калеки и несчастные относились к крестному ходу. Очень торжественная минута была, когда началось прославление и затем прикладывание к мощам. Ушли из собора после этого, простояв три часа за всенощной».

По распоряжению Синода всенощные бдения в ознаменование прославления Серафима Саровского состоялись 18 июля во всех православных храмах Российской империи, а 19 июля — литургии и молебны святому преподобному Серафиму. Во время службы 19 июля в Сарове крестный ход с мощами Серафима Саровского, которые несли на носилках Николай II с великими князьями, обошел вокруг Успенского собора, после чего мощи были помещены в установленную в соборе раку. К вечеру 19 июля относится следующая очень любопытная запись в дневнике царя: «В 7 с ½ обедали у Мама. Затем по два и по три пошли к источнику, где с особым чувством выкупались из-под крана студеной водой. Вернулись благополучно, никто в темноте не узнавал». Так состоялось это вошедшее в легенды купание Николая II и Александры Федоровны в источнике преподобного Серафима, которое связали затем с рождением наследника императора. Интересно, что в официальных репортажах, порой очень подробных, ничего об этой вечерней прогулке к источнику не сказано. На следующий день 20 июля в девятом часу утра Николай II со свитой отбыл из Сарова.

Торжества 1903 года раз и навсегда изменили жизнь Саровской пустыни. Монастырь был обречен принимать и обслуживать тысячи и тысячи паломников. Ежедневно в течение первых месяцев после канонизации в монастыре находились 20–30 тысяч богомольцев, а на праздник Успения (15 августа по старому стилю) — до 50 тысяч. Естественно, что летом, особенно в день преподобного Серафима (1 августа по новому стилю), количество паломников увеличивалось, зимой — несколько уменьшалось. Со временем, начиная с 1906–1907 годов, поток богомольцев несколько ослабел.

Новый статус Сарова как места паломничества привел к ряду отрицательных, по мнению священнослужителей, сторон. Сразу отказались от монастырской традиции бесплатно кормить всех богомольцев. Монахи вместо обычных послушаний и молитв начали заниматься торговлей, присмотром особо посещаемых мест и т. п. Подобная атмосфера ощущалась и паломниками. В их воспоминаниях чувствуются нотки разочарования. Святой Серафим представлялся человеку, прочитавшему его Житие и видевшему его канонические изображения, старцем, жившим в гармонии с природой и в окружении ее. Постановка «на поток» политической идеи не могла не нарушить эту гармонию. Характерно, что уже в 1904 году это почувствовал известный писатель и философ В. Розанов: «Тропинка от монастыря до ключа — та самая, по которой всю свою жизнь ходил из кельи в монастырь св. Серафим, — искажена и уже, увы, непоправимо! Именно прошлый год… просекли и разработали инженерно большую дорогу туда: и, конечно, тропинка, которая раньше пролегала тут, бесследно исчезла — и исказился самый вид этой местности, на который Преподобный постоянно смотрел!»

Монастырское руководство стремилось хоть как-то сохранить верность традициям и уставу, не допустить дальнейшей коммерциализации жизни монастыря. Настоятель Иерофей употребил все свое влияние, чтобы не дать осуществиться разработанному в 1908 году проекту строительства через Саров железной дороги. В письме к ардатовскому городскому старосте, стороннику проекта, он писал: «Саровская пустынь насаждена безмолвием, им она прославилась, им она всегда привлекала его любителей».