Американец. Мировая Война - Григорий Сергеевич Рожков

Никита, повинуясь приказу, снова вывернул руль, закладывая сумасшедший вираж…

Я не поверил глазам, когда мы вырвались на широкое шоссе — Генри Форд Фривей, ведущее нас на юго-запад, к аэродрому… Вокруг творился истинный Ад! Город исчезал на глазах! Он рушился под ударами сейсмических бомб. В небо вздымались гигантские облака пыли, затмевающие солнечный свет. Сама Смерть занесла над городом свою костлявую руку… Где-то на севере Детройта еще рвались чудовищные бомбы, сотрясавшие земную кору… Я не видел больше ни одной заводской трубы, ни одного высотного здания — они уже обрушились! Но невысокие, крепкие дома еще стояли, хотя кое-где виднелись следы разрушения… Однако удар лишь набирал свои обороты! Нас медленно и неотвратимо нагоняла новая беда — ковровая бомбардировка. От границы на средней высоте надвигался второй эшелон бомбардировщиков — под ними неумолимо начала расти стена разрывов и пламени! Можно было разглядеть, как от самолетов отрывались большие контейнеры, почти сразу разваливавшиеся на сотни мелких зарядов… Сотни, и даже тысячи обычных бомб приступили к окончательному разрушению и испепелению Детройта!..

Вот от такого удара мы уже не могли убежать. У нас оставались считанные минуты…

— Тормози! Все из машины! Надо искать укрытие!.. — Решение принимать пришлось мне.

— Куда-а-а? Надо уезжать! — Взвизгнул майор. — Пока у нас есть шанс! Нас же убьет, если остановимся!

— Отставить истерику! Дорога разбита, мы не можем быстро ехать! Сейсмические бомбы больше не рвутся, а нас вот-вот нагонят вот те бомбардировщики, — указываю на восток откуда идут новые бомбардировщики, — и вдолбают в землю! Надо срочно укрыться! Ждать, что врага отгонят наши истребители, не приходится! Никита, тормози я сказал!

Визг тормозов. Сзади в машину моментально влетает Понтиак с конструкторами… Очередной удар, но пассажирам плевать, главное что живы…

— Бежим! Туда! — Лиам, подхватив свои и мои сумки, бежал прочь от дороги к большому и крепкому на вид зданию местной больницы. Следов повреждений от подземных толчков не было видно. Значит и бомбежку выдержит!.. Краем сознания отметил, что мне нравится сочетание ярко белого цвета здания с большими красными буквами названия — «2nd DetroitMedical Center»…

— Скорее все в холл больницы! Скорее! — Со второго этажа медцентра в матюгальник заорал какой-то военный — было видно, что на человеке униформа и каска-попрошайка. — Скорее! — А раз военный значит, в здании есть собственное бомбоубежище! Или просто крепкий подвал!..

Подчиняясь призыву, я наддал скорости и призвал к этому товарищей:

— БЕГОМ, В БОГА ДУШУ МАТЬ!..

Потом был холл со скользким кафельным полом, залитым чей-то кровью. Двое нацгвардейцев с винтовками у лестницы ведущей вниз. Темный длинный тоннель, ведущий вниз и яркий свет, бьющий в глаза.

— Все, закрываем, закрываем! Навались! — Следом за нами в бомбоубежище, а именно в нем мы и оказались, спустились нацгвардейцы и немолодой сержант в каске и с мегафоном в руках. — Дьявол, не закрывается!.. — Над дверью, по потолку бежала широкая трещина. Сейсмоудар достиг и это укрытие. — Бросайте это дело, бегом дальше! Давай-давай!.. — И мы опять бежим вглубь убежища. Впереди, в конце коридора — еще одна дверь и большое помещение за ней. Дверь в это помещение закрывается легко, повреждений конструкций нет…

Привалившись спиной к стене у двери, трясущимися руками я отложил дробовик и глубоко, вздрагивая всем телом, вздохнул. Рядом со мной оказалось удивительно много людей — в основной массе белокожих. Все они смотрели на меня и на советских делегатов. Повисла гробовая тишина, нарушаемая одним лишь заглушаемым толстыми стенами гулом взрывов…

— Вот так утречко! А, Майкл? — Усевшись рядом, произнес Лиам и протянул мне неведомо откуда взявшуюся кружку со студеной водой. Сделав пару жадных глотков, я опрокинул остаток воды себе на голову. Х-ха! Хорошо! Пилотку-то посеял! Ну и фиг с ней, главное живой остался…

— Это утро куда хреновей, чем 22 июня. Поверь мне… — Вернув кружку, ответил я. — Товарищ майор. — Примостившийся у колонны напротив меня майор поднял взгляд. Ничего, нормально выглядит товарищ энкаведешник, бодрячком! Это хорошо, а то я боялся за его психику, уж больно истерично он орал пока ехали. — Все в порядке?

— Да, Пауэлл… Все живы и здоровы. Только Холодова и Неймана с агентами ФБР потеряли… Даже не знаю, где это случилось. Надеюсь, они выживут. — Сокрушенно покачал головой майор.

— Они, когда труба заводская ухнула, в поворот не вписались. Их машина на полной скорости влетела в угол дома, да так что корма на пару метров подлетела вверх. Я видел это. — Майор ожесточенно растер лицо ладонью и что-то прошипел сквозь зубы. — Товарищ майор… А я ведь до сих пор вашего имени не знаю.

— Охтин Михаил Афанасьевич. А я вот не знал что вы, товарищ Пауэлл, так великолепно владеете русским языком. Честно говоря — я удивлен… — Где-то недалеко от убежища знатно рванула мощная бомба, помещение чуточку сотряслось, лампы освещение моргнули, а некоторые и вовсе — разбились. Заголосили женщины, послышался детский плач, до сей минуты отсутствовавший как таковой.

С минуту я прислушивался к гулу взрывов — казалось, что он удаляется.

— Михаил Афанасьевич, — К Охтину подошел Астров, — скажите, документы мне все же сжечь или рискнуть и сохранить? Здесь много очень важного. — В голосе великого конструктора не было сомнения, он не был напуган, и не шел к майору за указанием. Он, несомненно, просил совета.

— Николай Александрович, сохраните бумаги. Теперь, в свете сложившейся обстановки их ценность… — Быстрый взгляд по сторонам и понижение тона голоса майора сделали его похожим на заговорщика. — Их ценность значительно возрастает.

— Но пиропатрон я у вас все ж заберу. — Астров требовательно протянул руку, в которую майор вложил извлеченный из нагрудного кармана блестящий металлический стержень миллиметров пять в толщину и сантиметров семь в длину. Интересная вещь. Наверное, термит или даже термайт. Умно…

— Товарищ Пауэлл…

— Можно просто Майкл. Вы старше и по званию и по возрасту…

— Тогда и вы зовите меня просто Михаил Афанасьевич… Надо кое с чем определиться и решить, что делать дальше. Вы, я знаю, человек опытный, фронтовик, орденоносец, ваш совет будет отнюдь не лишним… — Ну что же, так даже лучше, а то я уж думал, что пора мне задаться вопросами «что делать?» и «как жить?».

— Михаил Афанасьевич, давайте вместе с лейтенантом Нельсоном и лейтенантом Павличенко пообщаемся с сержантом,