Демон ревности - Галина Владимировна Романова

Ниночка внезапно умолкла. Ушла в ванную и там полоскалась минут пятнадцать. Вышла уже в пальто и сапогах. Когда она подобрала вещи, он не видел. Он одевался в спальне, в темноте, а теперь ждал ее в прихожей полностью одетым, причесанным. Свет включил, не в темноте же было толкаться. В спальню хоть свет с улицы проникал, здесь же было темно, как в могиле.

— Зря ты так, Виталик, — повторила Нина, неторопливо причесываясь возле его зеркала.

— Что зря? — отозвался он рассеянно.

Он все время думал, как ему поступить в данной ситуации. Рассказать Ирине о подвохе?

— Зря оскорблял меня. — Ниночка холодно глянула на него. — Думаешь, я это устроила по собственной инициативе?

— Что устроила? — У него в сердце сделалось холодно-холодно. — Ошибку в отчете?

— Да!

— А по чьей инициативе ты ее устроила?

— Я не рассказала тебе всей правды, Виталик. Никому я не звонила. Не инициировала, в общем. Борис Иванович меня сам попросил. Вот так! Хочет досрочно завершить договорные отношения с этой тварью, а придраться было не к чему. Теперь есть. Вот оно, занижение прибыли, Борис Иванович, пожалуйста. На солидную сумму занижение. Глупая ошибка? Случайность? Так подписала Ирина Ивановна, собственной рукой подписала. Так что вали с креслица директорского и будь здорова!

— У нее же тоже акции есть, — неожиданно вступился за начальницу и любовницу Виталик. — И немало.

— Контрольный пакет у него, у Бориса Ивановича, так что он рулит. Конечно, лишить ее денег он не может, а вот должности… — Ниночка ядовито улыбнулась своему отражению в зеркале, повторила улыбку для Виталика. — И ты зря меня оскорблял, Виталик, потому что я рекомендовала Борису Ивановичу на должность генерального тебя, дорогой.

— Ага-ага, — и поверил и не поверил он. Встал с бархатного пуфа, на котором сидел, дотянулся до дверной ручки. — Все так у тебя красиво. Чего же сокращения тогда боишься? Если у тебя все схвачено?

Она протиснулась мимо него к двери, встала к нему очень близко. Пальто на груди разъехалось, обнажая гладкую голую плоть. Было эротично. Виталик снова заволновался, тяжело вздохнул. Нина свое дело знала, слов нет!

— Я всего боюсь, Виталик. Всего! Потому что одна, потому что защитить меня некому. Борис Иванович свою поддержку пообещал, но может кинуть. Он вон какую акулу собрался в сети поймать. А кто я? Ты вот со мной переспать не прочь, но приказ подмахнешь — глазом не моргнешь. Вот и страхуюсь во всех направлениях. Пока Борис Иванович будет с Ириной бодаться, вы меня сто раз уволить успеете.

— А сейчас мне что мешает это сделать? — Он нагло улыбнулся Ниночке в лицо, полез ей за пазуху, принялся тискать грудь. — Твои откровения, малыш, сделали тебя заложницей.

— О боже! — Нина дернула за поясок пальто, распахивая его шире. — Виталик!.. Виталик, мы оба заложники! Я уязвима перед тобой, ты передо мной.

— Имеешь в виду секс?

Он спустил штаны до колен и взял ее прямо у входной двери, быстро, с напором, мало заботясь о том, что может сделать ей больно, что она не успеет, чтобы ей было хорошо. Потом, отдышавшись и вернув на место одежду, повторил:

— Имеешь в виду наш секс, малыш? Так Ирине может быть по барабану, с кем кроме нее я сплю.

Он соврал, нагловато улыбаясь.

Ирине не безразлично, она об этом не раз говорила. И в шутку угрожала не раз. Угрозы были разными, от расчлененки до обезглавливания. Но это так, глупая шутка. Главная и самая серьезная угроза одна — увольнение. И вытекающие из этого омерзительные рекомендации.

Но Ниночке об этом знать не обязательно, так ведь?

— Так что я неуязвим перед тобой, детка. — Он сграбастал ее подбородок пальцами, больно поцеловал в губы. Сжал крепко второй кулак. — Вот ты у меня где, Нинуля! А это знаешь что значит? Что я хотел бы знать обо всех твоих переговорах с Борисом Ивановичем, понятно? Обо всех. И о его планах тоже. Понятно?

— Понятно.

Она ни грамма не испугалась, не смутилась, не разволновалась. Снова поправила пальто, туго затянула пояс. Помяла подбородок пальчиками. И улыбнулась с гадким вызовом:

— И я тогда хочу знать: что ты делал в тот вечер, когда Кира убила свою соперницу? Что ты делал неподалеку от того дома, где произошло убийство, Виталик?

— Что?! — Наверное, именно так прошивает молния всякого несчастного, в кого попала. Из него просто ушла жизнь. Он даже тело перестал чувствовать, не говоря о ногах. — Что ты сказала?

— Я хочу знать, зачем ты следил в вечер убийства за Кирой. Зачем стоял возле ее дома, зачем потом поехал за ней, а когда она вышла из машины — зачем ты за ней пошел?

— Ты-ыыы. — Его руки так быстро нашли ее горло и так стремительно сдавили, что, не ударь она его ногой в пах, неизвестно, чем все бы закончилось.

— Тварь, — простонал Виталик, корчась на полу. — Какая же ты тварь!

— Ты даже не представляешь какая, — отозвалась она хрипло, растирая шею. — Научилась выживать среди таких, как ты, Виталик! Научилась!

— Вон пошла, — велел он, вставая на коленки и прижимаясь щекой к стене. — Знать тебя больше не желаю!

— Три ха-ха, — почти весело воскликнула Ниночка и прежде, чем скрыться за его дверью, прошипела: — Зато я желаю знать, что ты делал в вечер убийства неподалеку от Киры. Не помогал ли ты ей совершить убийство, чтобы освободить себе место, а, Виталик?

Илья методично пересчитывал купюры, складывая аккуратными стопками. Сумма была внушительной. Он без конца сбивался и пересчитывал. Досадливо кусал губы и снова пересчитывал. Он бы ни за что не стал сорить такими деньгами, если бы не обстоятельства.

— Здесь все, можете забрать, — проговорил он, скорбно поджимая губы и почти не глядя в сторону пожилой заплаканной женщины, замотанной в черные траурные одежды.

Выходное пособие для Клавдии они с Катериной приготовили заранее. Он больше не мог терпеть в доме эту старую ворчливую особу, вечно всем недовольную, особенно им, Ильей. Он пару раз устроил Катерине легкие скандалы по этому поводу. После первого она задумалась, а после второго вдруг не стала особо возражать и согласилась Клавдию уволить. Но при этом решила отблагодарить ее более чем щедро.

Денег было очень много. На них можно было купить приличное жилье в их городе.

— Не надо мне от тебя ничего, душегубец, — сипло всхлипнула Клавдия и отчаянно замотала головой, зажмурив опухшие от постоянных слез веки. Но в деньги вцепилась. — Ты виноват! Ты! Ты беду накликал! Если бы не ты, жива была пташечка моя. А теперь лежит в земельке.

— О боже мой, это когда-нибудь закончится? — завопил Илья и шарахнул кулаком по столу. — Хватит уже причитать! Забирайте деньги и уходите.

— Катенька-то ни за что бы не уволила меня. Никогда, — вдруг совершенно сухим, лишенным слезы голосом упрекнула его Клавдия. — Она бы мне и глаза закрыла, и в последний путь проводила.