Шесть извилин под фуражкой - Михаил Серегин

* * *

Оказавшись внутри сарая, Антон и Дирол остановились, давая глазам привыкнуть к царящей здесь темноте.

– Ты что-нибудь видишь? – через несколько минут шепотом спросил Антон.

– Только темные очертания, – шепотом ответил Дирол.

– Я тоже, – вздохнул близнец. – И где тут Петьку найдешь?!

Но Птахина искать не пришлось, он сам себя обнаружил.

– Вася, это ты? – послышался из левого угла сарая голос Петьки. – Я же тебе сказал, чтобы караулил снаружи, балбес.

– Сам балбес, – огрызнулся Дирол, бросаясь влево. – Антон, держи его.

В следующие несколько минут в сарае царило такое, что постороннему наблюдателю, вернее, слушателю, потому что разглядеть здесь что-либо было просто невозможно, показалось бы, что из-под земли выползла стая чертей и устроила здесь сабантуй. Шум и грохот стояли невообразимые, по всему сараю летали старые матрацы, подушки, какие-то гнилые дощечки, и среди всего этого слышались крики:

– Держи! Я его поймал! Ай, мамочка, он кусается! Я тебе покажу, как на мое ухо покушаться!

Раздался хлопок, скуление, а потом все стихло. Через несколько минут из сарая выползли трое. На курсантов они сейчас вряд ли были похожи, да и на людей тоже. Скорее это были цыплята-акселераты, облепленные пухом, перьями, гнилыми опилками и прочим мусором, какой можно обнаружить в любом сарае. Санек и Антон, пыхтя и отплевываясь от пуха, тащили под обе руки упирающегося и вопящего на все лады Птахина. Оказавшись на улице, друзья прижали «преступника» к стенке и начали допрос.

– Признавайся, куда заложника дел, – угрожающе сдвигая брови на переносице, спросил Дирол.

Птахин понять ничего не мог, но чувствовал, что против него возник заговор с целью покушения на его жизнь, а потому он решил молчать до последнего.

– Молчишь? – еще более грозным тоном заговорил Санек. – Ничего, вот позовем сейчас Ворохватова, ему-то ты все расскажешь.

Петя сказанному не поверил. С чего бы это звать Ворохватова, ведь он же ничего серьезного не натворил? И тут Пете пришла в голову спасительная мысль: ребята из группы капитана Мочилова, наверное, решили его разыграть. Ведь всей школе известно, что они просто обожают всевозможные шутки и приколы.

– Если эт-то игра т-такая, – заикаясь, начал говорить он, – тогда зачем драться-то?

– Игра, – недоуменно переглянулся с Антоном Дирол. – Похищение человека ты называешь игрой? Ах ты гад, – и он занес над испуганной физиономией Пети кулак.

– Какого человека? – залепетал Птахин, чувствуя, что ребята вовсе не намерены шутить. – Я никого не похищал.

– Тогда кому ты котлеты таскал в сарай? – вставил свое слово Антон. Вот тут Петя понял, что на этот раз ему не отвертеться. Значит, они за ним следили, все видели и слышали, а потому отпираться далее нет никакого смысла.

– А вы никому не скажете? – поднял он полные мольбы глаза на своих мучителей.

– Что значит никому? – не понял Дирол. – Если натворил дел, так отвечай по всей строгости.

– Да я же ничего страшного и не сделал, – вновь попытался оправдаться Петя.

– Слушай, Птахин, хватит нам лапшу на уши вешать, – не этот раз не выдержал Антон. – Рассказывай, что натворил, а мы уж решим, страшно это или нет.

Петя отвел глаза, тяжело вздохнул и принялся рассказывать:

– Шел я вчера вечером из столовой, гляжу, а он лежит, такой беззащитный, слабый.

При этих словах Антон с Диролом насторожились.

– Он что, ранен был? – спросил Санек.

– Почему ранен? – удивился Петя. – Просто голодный был и изможденный. Я подошел, оглядел его со всех сторон, да и решил спасти.

– Ну ты герой, – наигранным тоном похвалил его Дирол. – Надо же, какое благородство.

– Это не благородство, а жалость к своему меньшему брату, – не согласился Птахин.

– Слушай, что-то он не то говорит, – шепнул на ухо Саньку Антон. – Какой меньший брат? Он так что, Мочилу называет?

– Вот я и отнес беднягу в сарай, – продолжал исповедоваться Птахин. – А есть-то бедолаге что-то надо, вот и соврал тете Клаве, мол, еда мне нужна для наших ребят, которых послали на задание. Тетя Клава сжалилась и дала мне котлет, а я их Моте понес.

– Какому Моте?! – в один голос закричали Антон и Санек.

– Вот этому, – с этими словами Петя залез к себе за пазуху и достал оттуда крохотный скулящий комочек.

Дирол с близнецом выдохнули так, что даже Птахин покачнулся.

– Так вот, оказывается, кому он еду тащил, – скорее самому себе, чем Антону, сказал Санек. – Это же они щенка Мотей называли.

– Ну да, – кивнул ничего не понимающий Птахин. – А вы что подумали?

– А мы… – начал было Дирол, но получив внушительный толчок в бок от Антона, замолчал, а потом махнул рукой и сказал: – А теперь это уже неважно.

Санек развернулся и хотел уже уйти, но тут из-за угла общежития с вытаращенными глазами выскочил Вася Муромцев и понесся прямо на ребят с криками:

– Петька, они нас выследили! Спасайся, и Мотю уноси!

– Стой! – вытянул вперед руку Птахин, и Муромцев немедленно остановился. – Я уже во всем признался. Поздно, Вася, удирать.

В этот момент из-за того же угла выбежал Андрей и, подскочив к Антону, спросил:

– Ну как, нашли Мочилу?

– Нашли, – кивнул Антон, – но только не Мочилу, а Мотю.

– Какая разница, – отмахнулся Андрей.

– Думаю, что большая, – не согласился с ним брат. – А ты сам посмотри, – и он ткнул пальцем в дрожащий у Птахина на руках черно-белый мохнатый комочек.

– Ой, щенок, – совсем по-детски обрадовался Андрей, но тут же посуровел и замотал головой: – Нет, постойте, а при чем здесь эта собака?

– А при том, что эта самая собака и есть Мотя, – объяснил Дирол.

Повисла неловкая пауза, во время которой Андрей переводил ошеломленный взгляд с Антона на Дирола и обратно.

– Значит, мы ошиблись, – наконец смог выговорить он.

– Значит, так, – одновременно согласились с ним друзья.

– Вы теперь Ворохватову про Мотю расскажете, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Птахин.

– Расскажут, – поддакнул Вася. – Особенно вот эти, двое из ларца, одинаковых с лица.

– Ворохватов Мотю выгонит, и он на улице погибнет, – вздохнул Петя, прижимая к груди скулящего щенка.

– Ничего мы не расскажем, – сжалился над ними Дирол. – Только прячьте его получше, чтобы комендант не обнаружил.

– Уж теперь-то спрячем, – пообещал Птахин и тут же, ехидно улыбнувшись, спросил: – А что, Мочилов пропал?