Ковчег - Вячеслав Васильевич Васильев

чтобы первые добежавшие не закрылись, оставив своих товарищей на растерзание, дверь запиралась только при нажатии педали стрелком наверху. А он ведь, увлёкшись стрельбой по твари, может и забыть. Вот и получается, что, пока дверь открыта нараспашку, обезумевшие от страха люди чуть ли не зубами выталкивают друг друга к ней поближе, а сами стремятся ввинтиться поглубже.

Вот такая хреновая здесь жизнь.

Хотя… Бывает и хуже.

«…Но не „очко“ обычно губит, а к одинадцати — туз…»

Хорошая песня…. Правильная… «Радио Шансон» было любимым радио Белого ещё на свободе. Все нормальные мужики слушают «Радио Шансон». Ну, ещё «Авторадио» иногда, и «РетроФМ»… А не эти дебильные типа «Европа Плюс», или ещё какаую хрень. Но вот здесь «Шансон» почему-то запрещён. А каждое утро начинается с льющегося из лагерного громкоговорителя:

«В буднях великих строек,

В веселом грохоте, в огнях и звонах,

Здравствуй, страна героев,

Страна мечтателей, страна ученых!..»

Марш энтузиастов, блин!.. Уже тошнит от него. Но ничего, настоящая музыка себе дорогу везде пробьёт! Пусть зэков шмонали по прибытию как положено, вплоть до «осмотра внутренних полостей», но вот охране разрешалось провозить с собой и диски, и флэшки с любимыми песнями и фильмами… А любителей тюремной лирики полно и среди охранников… Вот Белый, решивший здесь бросить курить из-за постоянных перебоев с поставками сигарет, и выменял у одного из охранников на положенный ему блок сигарет mp3-плеер с записями. Теперь, правда, приходилось и батарейки время от времени выменивать всё на те же сигареты, но оно того стоило…

«…Весна опять пришла, и лучики тепла…»

Ну да, весна пришла… Весна пришла, а вместе с ней в Зону, где отбывал свой срок Белый, пришло и известие о том, что он попал под амнистию. Вот только радовался Вован недолго. Усевшись в остановленную на дороге почти сразу за воротами зоны попутку, где уже было два пассажира, он почти сразу почувствовал укол в бедро, и потерял сознание… Очухался уже здесь, как выяснилось, почти через месяц.

Слава Богу, та дрянь, которой его это время пичкали, не вызывала привыкания, а то бы он сейчас уже превратился в овощ… Но это было единственной радостной новостью. Всё остальное было плохо. Сначала оказалось, что он находится не на Земле, а на другой планете. В это, конечно, Белый поверил не сразу, но всем, похоже, было пофигу, поверит он или нет. Лишь бы план давал. Кстати — план, вместе с известием о том, что ни о какой свободе не может быть и речи, был второй плохой новостью. По плану надо было раздробить в щёбёнку вручную, здоровенной кувалдой два куба гранита в день. И всё это под палящим солнцем, и со скудным пайком.

«…доверчиво глядят в моё окно…»

Скудным пайком — это потому что паёк зависел от выработки, а практически никто из здесь собравшихся, даже те, кто весь срок качался на самопальных тренажёрах, работать не умел и не любил. Так что большинство ходило голодными, на что охране лагеря, похоже, было глубоко наплевать. Правозащитники сюда не забредали, денег и иных материальных ценностей, с помощью которых можно было бы облегить себе жизнь, у ЗК не было, связей с волей — тоже… В общем — ситуация безнадёжная.

Отдохнуть можно было только ночью и во время, когда взрывники подрывали на склоне горы, у которой был расположен лагерь, очередные заряды, вырывающие из гранита громадные глыбы, скатывающиеся лавиной вниз, где их потом и дробили заключённые. Во время одного из таких перерывов Белый и узнал, что попал в специальный лагерь для новоприбывших, из которого все, кроме «злостных саботажников» будут отправлены по другим лагерям, где режим более щадящий… Насколько Белый понял, трёхнедельное пребывание в этом «лагере смерти» было призвано показать новичкам, что их ожидает за непослушание. Кстати, «непослушные» были здесь же, рядом. Некоторые из них уже походили на скелеты. Да ещё охрана на пулемётных вышках развлекалась, время от времени посылая очереди над головами доходяг. Странно, что за три недели никого не убило осколками каменной крошки или срикошетившей пулей…

Белый был несказанно рад, когда «испытательный срок» прошёл, и он вместе с группой таких же товарищей по несчастью, только сидевшим, как выяснилось, за вполне реальные дела, был отправлен на новый участок работы, которым и оказался Красный Лес…

«… Опять защемит грудь, и в душу влезет грусть…»

Здесь тоже жизнь оказалась не сахаром, но даже периодические нападения местных хищников были мелочью по сравнению с ужасами каменоломен. Да и осталось этих хищников не так уж много — большинство было перебито командой зачистки, хорошо порезвившейся в этих краях перед тем, как сюда пригнали лесорубов. Кроме того, ходили слухи, что в других местах хищники бывают и пострашнее: гигантов наподобие тиранозавров из «Парка Юрского периода» приходилось отстреливать из пушек. Вообще, Белый уже смирился с ситуацией, и тупо жил, выполняя однообразную работу, и не думая о завтрашнем дне. Хотя… Недавно по лагерю пронеслась весть, что вскоре прибудут «девочки». И провести с ними время можно будет только «передовикам производства». Ну и охране, конечно, но это уж само собой…

Так что теперь могучие стволы, беспомощно шурша красной листвой, рушились на землю гораздо чаще, чем раньше. Да, кстати! Лес назывался Красным именно потому, что листва на его деревьях была красного цвета. Нет, большинство местной растительности было привычно разных оттенков зелёного, но попадалась и вот такае — ярко алая. Белый краем уха слышал, что были и Синие Леса. Но, честно говоря, ему было всё равно. Хоть серо-буро-поцарапанные…

«По памяти пойдёт со мной…»

От старой жизни осталась только память… А новая… Охранники смутно намекали, что лес валить придётся не всю оставшуюся жизнь, что будут какие-то варианты… Но на вопрос «какие» только разводили руками, и рекомендовали ждать появления некоего циркуляра, где всё будет подробно расписано…

Со стороны порубки раздался тяжёлый звук рушащегося ствола, и какой-то вскрик… Белый озабоченно вгляделся в сторону шума. Ему уже приходилось провожать в мир иной одного придавленного деревом. Может, несчастного ещё можно было спасти, но врач здесь был такой же доктор, как Белый — священник. То есть — никакой. А дороги, чтобы доставить пострадавшего к номальному врачу, нет. Вот, только просеку