Хозяин Севера - Игорь Леонидович Гринчевский

никак нельзя. Поэтому я беспечно усмехнулся и ответил:

— Ничего, прорвемся! И не из такого выкручивался!

* * *

Попрощавшись с секундантами, я и не подумал ложиться спать. Какой уж тут сон?! А может, просто сбежать? Уговорить Натали, обвенчаться тайно, да и сбежать? Я ведь и без базы в России уже не пропаду. Как-никак с учетом уже отправленного и того, что успеем заготовить до начала навигации, выходило почти семь тысяч тонн отгруженной в Европу продукции. Или, как тут привыкли мерить, больше четырехсот тысяч пудов. Пятьдесят миллионов «магических кубов», больше миллиона кукол Сиси, ну и всякой прочей мелочи хватает. Если считать это по розничным ценам, то на сорок миллионов рублей товара!

Разумеется, если все узнают, что я лишился базы и покровительства в России, партнеры дадут мне не больше десятой части выручки. Да и отдадут не сразу. Но все равно! С этими деньгами можно попробовать и на новое место перебраться. Так может, ну его?

Тут в дверь постучали. Я немного подумал, достал наган, взвел курок и только после этого открыл. За дверью стояла Натали в каком-то простом домашнем платьице. Едва дверь открылась, она прянула вперед и молча обняла меня.

— Ну что ты, Натали? — ласково спросил я и погладил ее по волосам. — Что случилось?

— Юрочка, родной, — зашептала она, — я все знаю. Софочка вас подслушала.

Тут её прямо затрясло в рыданиях.

— Уезжай, уезжай, милый! Любимый ты мой! Не надо тебе дуэли этой! За тобой же рода нет, и дворянство твое — недавнее. Зачем тебе жизнь губить?! Уезжай лучше! Беги! И за завод свой не бойся, я ему пропасть не дам, а деньги все получишь! Сможешь новую жизнь начать… Еще где-нибудь…

Тут она почти завыла:

— Он же убьёт тебя! Я этого не переживу-у-у!

А у меня внутри все заледенело. Я, значит, «беги и спасайся», но она со мной бежать не захочет? Любит, но замуж за труса и мысли не допускает пойти? Но гнев мой был не на неё, а на себя, за мысли насчёт «убежать с любимой и начать все сначала». Нет уж, не бывать этому. Эта девушка создана для меня! А я — для нее. И я умру, но не сделаю её несчастной. А точнее нет, и умирать не стану, потому что это тоже ей счастья не прибавит. Не знаю как, но выкручусь!

Поэтому говорить я ничего не стал, а просто обнимал её да гладил ее по плечам, по волосам… Пока рыдания не затихли. И вот тогда я отстранил её от себя немного, посмотрел в любимые глаза и твердо сказал:

— Ничего, Натали! Прорвемся! Ты права, рода за мной нет! Но я хочу его начать. С тобой. И постараюсь, чтобы все запомнили — Воронцовы в драку не рвутся, но и от боя не бегают!

Предместья Варшавы, 4 декабря (16 декабря) 1898 года, пятница

Всё же в этом времени любят театральность. Или это мне, видевшему такие манеры лишь в театре, так кажется. Вот, казалось бы, и я, и мой противник прекрасно знаем обоих наших секундантов и верим им.

Однако, приехав, секунданты вели себя так, будто совершенно не знакомы. Они осмотрели наше оружие, тщательно проверили патроны, зарядили револьверы и лишь после этого вручили нам. Проверять самим после этого оружие не полагалось, надо было доверять секундантам.

Потом нам повторили оговоренные правила дуэли, напомнили, что начинать и заканчивать надо по команде распорядителя дуэли, каковым выбрали Алексея Ухтомского, и ещё раз предложили примириться. Как будто им не ясно было, что ни я, ни этот урод не согласимся?! Но — такое время и такие правила. Они могли всё понимать, но не могли ничего изменить. Приходилось исполнять «все положенные па» этого танца.

И вот в этом, кстати, был мой шанс!

И не такой уж и крошечный. Они, все трое, считают меня такой же марионеткой на ниточках. Которая всё понимает, но послушно идет навстречу смерти ради соблюдения «законов чести».

Нет, законы я буду чтить. Но вот послушно на смерть идти я не согласен. Больше скажу, я даже на легкое ранение не согласен! Мне еще сегодня в Варшаве переговоры вести! Да и завтра напряженный день предстоит, недаром Александр Михайлович телеграммой предупредил, что в Варшаву прибывает! Наверняка, что-то еще какие-то новые условия обсудить захочет. Если бы царь с Витте просто согласились или решительно отказали, об этом можно было бы и телеграммой уведомить.

А потом меня, вернее, нас с Натали ждали Берлин, Амстердам, Брюссель и Лондон. Так что шиш вам, покорной марионеткой Воронцов не будет!

Тем временем секунданты при нас отмерили тридцать шагов (как будто мы им не доверяли!) и отвели нас со Свирским на позиции. Я взвел курок своего нагана и стал ждать команды.

— Сходитесь! — скомандовал молодой Ухтомский, отойдя на положенную дистанцию от линии огня.

Бах! Тут же прогремел мой первый выстрел. И буквально тут же следующий, самовзводом — Бах!

Вот такую я выбрал тактику. Быстрая «двоечка» от бедра в центр корпуса противника. Быстроту мне Генри от души ставил, так что поляка я почти наверняка опережу! А пара выстрелов первым, даже на такой дистанции и навскидку… Как правило, при моем уровне стрельбы этого достаточно. Как минимум одна, а то и обе пули попадут в корпус. И шок от ранения не даст противнику вести огонь. А дальше можно поднять револьвер на уровень глаз и целиться более тщательно. Или вообще подойти поближе.

Чёрт! Недооценил я своего противника. Несмотря на то, что я все эти дни старательно тренировался, особенно делая упор на скорость, почти одновременно с моим вторым выстрелом его пуля оцарапала мне бицепс.

Больше того, этот упорный гад, несмотря на ранения, старательно возвращал свой наган на линию прицеливания.

Ну, уж нет, дружочек! Говорю же, у меня большие планы на сегодняшний день! Да и на остаток жизни, если